Канцлер

Елизавета поставила короткую подпись и перешла к следующей бумаге. А вечером ей стало плохо. Видно, перетрудилась, если не телом, то душой, опять живот вспух, словно камнями набит, и еще изжога, и пятки ломит, и ноги отекли, а в голове туман. Поэтому вполне понятно, что императрице не сообщили о скандальном происшествии, которое приключилось на следующий день после памятного разговора в ожидании утиральника.

Происшествие было столь необычным, что не знаешь сразу, как его и обозначить. Если в двух словах, то — Мелитриса пропала, если подробно рассказывать, то получается большая нелепица. Как может пропасть среди бела дня из дворца человек, да еще если этот человек фрейлина самой императрицы?

Но, видно, кто-то что-то знал наверняка, а может, догадывался, потому что усилий к поиску пропавшей не предпринимали никаких. И вообще все слишком быстро успокоились.

А дело было так. День выдался хлопотный, и Верочка Олсуфьева появилась в спальне только к ночи. Мелитрисы в комнате не было. Укладываясь спать, Верочка подумала, что, очевидно, к подруге приехал опекун. Странно только, что она не надела на свидание любимое платье-роброн цвета весенних фиалок. Платье это с накладками из флера и золотой бахромой — очень красивое — висело на спинке кровати. Может, Мелитриса его жалеет, не носит часто, чтоб не обтрепалось.

Среди ночи Верочка проснулась, заглянула за ширму— кровать Мелитрисы была пуста. Это становилось интересным! Может, это и не опекун, а настоящий воздыхатель появился? Одно дело целоваться в коридоре, и совсем другое— не явиться домой ночевать. Беспокойство тоже было, сверлило душу потихоньку. Но за свою фрейлинскую жизнь Верочка всего насмотрелась, поэтому повернулась на другой бок и уснула.

Утром никто не заметил пропажи Мелитрисы, Верочка тоже молчала— ждала, мало ли какие дела могли задержать подругу в городе. Но она не пришла и к обеду, и к ужину, здесь уже следовало бить тревогу. Ни шубы, ни капора Мелитрисы на месте не было, все это внушало самые серьезные опасения.

Лучше было бы сообщить о пропаже фрейлины принцессе Курляндской, в трудные минуты она может быть и добра и понятлива, но мадамы нигде не было, Пришлось говорить со Шмидшей.

Вредная чухонка вначале ничего не хотела понимать, а может быть, делала вид, что ничего не понимает. Потом вдруг раскричалась:

— Добегались, допрыгались! Вертихвостки, вертопрашки, капризницы! Никуда не пропала ваша Репнинская! Куда ей пропасть? Или утопилась, негодница?

Последнее предположение было выкрикнуто просто так, с пьяных фантазий. Шмидша готовилась ко сну, уже расплела надвое хилые седые косы, облачилась в теплую ночную рубашку и приняла две немалые чарки восхитительного горячительного напитка, а тут… здрасьте! Фрейлина исчезла!

Через минуту смелое предположение Шмидши стало достоянием всего фрейлинского крыла. Теперь уже никто не сомневался в истинной картине происшедшего, спорили только о способе исполнения.

— Где утопилась-то? Зима, чай… Ведь не в корыте?

— Зачем в корыте? В Неве…

— Или в Малой Невке… в фонтанной реке. Возможностей много! Прорубь только найти!

— Ах, несчастная, бедная мученица Мелитриса! Плач и вой стоял до тех пор, пока не вернулась во дворец принцесса Курляндская. Она невозмутимо шествовала по анфиладе комнат к своим покоям, а к ней одна за другой кидались заплаканные перепуганные фрейлины. Когда гофмейстерина приблизилась к своим апартаментам, плач стих. Она попросила зайти к ней Верочку Олсуфьеву, да, да… именно сейчас, это дело не дотерпит до утра.

— Верочка зашла в знакомую гостиную, остановилась у двери.

— Это вы, фрейлин, подняли шум? — в голосе принцессы прозвенел металл, правда пока не грозно, а эдаким нервным колокольчиком.

— Я, ваша светлость.

— Как вы посмели говорить, что Мелитриса утопилась? Это не просто дерзость! Это… кощунство!

Маленькая принцесса быстрым шагом прошлась по комнате, когда она нервничала, то заметно хромала.

— Ничего подобного я не говорила, — обиделась Верочка. — Что, мол, утопилась, сообщила госпожа Шмидт.

Принцесса словно споткнулась и упала в кресло.

— Старая дура! — фраза была произнесена вполголоса, но принцесса тут же пожелела о сорвавшемся с губ восклицании.

Умные Верочкины глаза смотрели пытливо, она ждала пояснений.

— Госпожа Шмидт просто решила попугать вас. На самом деле все обстоит совсем не так.. Мелитриса уехала, — она вздохнула и добавила: — в Псков, в свою усадьбу Котину.

— Вот как? Насовсем?

— Я не знаю… Может быть, и насовсем. Этого еще никто не знает, — глаза принцессы смотрели куда-то вбок, да и выражение лица было словно скошенное.

— А почему она уехала? И со мной не попрощалась?

— Тетка… вы знаете, у нее есть престарелая тетка. Так вот— она умерла, — принцесса встряхнулась, словно обрела, наконец, линию поведения.

— Но Мелитриса не получала никаких писем.