Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

– А что слышно из Ревеля? – спросил Багратион. – Наш флот выдержал удар британской эскадры?

– Наш флот держится, и британцы несут большие потери, – ответил я. – Правда, подробности мне пока еще неизвестны…

* * *

23 апреля (5 мая) 1801 года. Утро. Ревельская гавань. Борт 74-пушечного корабля «Всеволод».

Адмирал Ушаков Федор Федорович

Ну вот, началось то, ради чего я сюда и приехал. Наши береговые батареи открыли огонь по кораблям английской эскадры. Все подходы к гавани Ревеля заволокло дымом. Даже поднятый в воздух нашими потомками летательный аппарат, именуемый «квадрокоптером», не мог сверху разглядеть, что именно там происходило. Оставалось лишь запрашивать по радиостанции – еще одно изобретение наших союзников из будущего – о том, что происходит в том или ином месте.

С батареи «Штерншанц», расположенной на острове Большой Карлос, капитан-лейтенант Крузенштерн сообщил, что он обстреливает проходящие мимо него на пистолетной дистанции британские двухдечные корабли. Наши канониры сумели повредить несколько из них, а один корабль – Крузенштерну, который служил ранее на британском флоте, показалось, что это 74-пушечный «Беллона» – застрял на ряжевых заграждениях. В его трюм стала поступать вода, и он накренился так, что его орудия правого борта больше не могли вести огонь по берегу. Наши артиллеристы воспользовались этим и яростно обстреливали вражеский корабль. Думаю, что с его повреждениями он вряд ли сможет выйти в море. Еще один корабль, согласно донесению капитан-лейтенанта Крузенштерна, горит. На время он прекратил стрелять, и матросы пытаются потушить пожар.

Я ожидал, что от частой стрельбы и от попадания наших ядер на вражеских кораблях от сотрясений отвалятся доски, которыми были заделаны повреждения, полученные во время сражения с датчанами. Но британцы продолжают идти вперед, и скоро они появятся перед кораблями Ревельской эскадры.

Бой я решил принять в гавани, стоя на якоре. У меня просто не было времени установить рангоут и такелаж и снабдить наши корабли всем необходимым для плавания в открытом море. К тому же в экипажах очень много новобранцев, которые пока плохо знают морское дело. Если бы я с ними вышел навстречу британской эскадре, то, скорее всего, был бы разбит. Хорошо обученные английские матросы за счет лучшего маневрирования ставили бы наши корабли в невыгодное положение и расстреливали бы их продольным огнем.

К тому же Ревельская эскадра имела немало плохих пушек, которые могли разорваться во время боя. В этом я убедился с помощью светильников потомков, именуемых «фонариками», обследовав каналы корабельных орудий. Все негодные пушки мы перекатили на борта кораблей, обращенные к берегу. А все годные, наоборот, установили так, чтобы из них можно было вести огонь в сторону моря. Корабли же должны были послужить чем-то вроде плавучих батарей.

Вот среди порохового дыма мелькнули чужие паруса. Не дожидаясь, пока передо мной появится весь британский корабль, я приказал господам офицерам открыть огонь по неприятелю. Бухнули пушки, вздрогнула палуба у меня под ногами. Попав под перекрестный пушечный огонь, вражеский корабль почти сразу же лишился фок-мачты и половины парусов. Обломки рангоута дождем посыпались на его палубу.

Но британцы показали себя хорошими моряками – этого у них не отнимешь. По уцелевшим вантам, словно муравьи, побежали матросы. Их поражали пули стрелков, ядра, они сыпались вниз, разбиваясь о палубы. Но уцелевшие продолжали менять разорванные в клочья паруса на новые и протягивать новые снасти.

Часть их, облепив сбитую ядром фок-мачту, сбросили ее за борт. Похоже, что в перестрелке корабль, который стоявший рядом со мной адмирал Макаров назвал «Сатурном», получил повреждение в руле. Он практически не управлялся, и ветер нес его прямо под выстрелы наших орудий. Продольный огонь пушек, заряженных картечью, словно свинцовой метлой проходил по «Сатурну». Но уцелевшие моряки, скользя ногами по залитой кровью палубе и спотыкаясь о трупы своих товарищей, продолжали сражаться. Англичанин открыл огонь по «Двойной» батарее. Правда, в залпе приняло участие менее трети пушек его правого борта.

В ответ с батареи заухали мортиры. Ими командовали офицеры из числа «гатчинцев». Что бы ни говорили мне о тех, кого обучил артиллерийскому делу генерал Аракчеев, но в умении стрелять им было трудно отказать. Одна из выпущенных мортирных бомб взорвалась на палубе «Сатурна». Взрыв вызвал пожар, огонь скакнул прямиком в крюйт-камеру… Раздался страшный грохот, заглушивший на время пушечную пальбу. Когда же облако дыма на месте взрыва рассеялось, на воде можно было заметить лишь обломки взлетевшего на воздух неприятельского корабля.

«Ну вот, одним стало меньше», – подумал я и вытер платком вспотевший лоб. Но неприятель продолжал сражаться и не собирался отступать.