Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

– Вы что-нибудь слышали об адъютанте Наполеона Дюроке?

– Я слышал об этом человеке, – император задумчиво потер лоб. – Расскажите о нем все, что вы знаете.

– Хорошо, – я напряг память, вспоминая то, что мне было известно о человеке, смерть которого в сражении при Бауцене так потрясла Наполеона, что он рыдал над его трупом словно ребенок.

– Итак, Жеро Кристоф Мишель Дюрок. Сейчас ему двадцать восемь лет. Он молод, но отважен и умен. Родился в дворянской семье, но карьеру сделал, как и большинство генералов Бонапарта, во время революционных войн. С Наполеоном он познакомился под Тулоном, когда тот впервые добился крупной победы над роялистами и британским флотом. Оба были артиллеристами и скоро стали хорошими приятелями, найдя друг в друге родственные души.

Наполеон сделал Дюрока своим адъютантом. Но молодой человек не отсиживался в тылу, а принимал участие во многих сражениях, был несколько раз ранен. Он рядом с Наполеоном воевал в Египте, сражался при Маренго с австрийцами. Ранее, в составе дипломатической миссии, Дюрок посетил Берлин и Дюссельдорф. Позднее, в нашей истории, он еще не раз выполнял самые деликатные дипломатические поручения Наполеона. А когда Первый консул провозгласил себя императором Франции, то Дюрок получил должность обер-гофмейстера императорского двора и коменданта Тюильри. Вам, наверное, понятно, насколько доверял Бонапарт Дюроку, если назначил его на столь высокие должности.

Внимательно слушавший меня Павел кивнул.

– Значит, вы полагаете, что этого человека Наполеон может послать в качестве своего личного представителя?

– Думаю, что да, – ответил я.

Мне не хотелось говорить императору про то, что в нашем временем именно Дюрок приехал в Петербург сразу после мартовского цареубийства, чтобы встретиться с новым русским царем Александром I.

– Хорошо, – принял решение Павел. – Я подготовлю ответ Первому консулу. В нем я напишу, чтобы он прислал для переговоров со мной свое доверенное лицо. И вот тогда-то вам, Василий Васильевич, вместе с графом Ростопчиным придется как следует потрудиться, чтобы Дюрок вернулся к Бонапарту не с пустыми руками…

* * *

24 апреля (6 мая) 1801 года. Эстляндская губерния. Ревель.

Подполковник ФСБ Баринов Николай Михайлович. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Нет, все-таки здорово, что мы как следует всыпали этим британским наглецам. Напряжение, мучившее меня все это время, наконец, спало, а настроение, наоборот, взлетело к небесам. Сам того не замечая, я стал читать вслух отрывок из стихотворения поэта и георгиевского кавалера Николая Гумилева:

И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.

– Так вы, Николай Михайлович, еще и стихи сочиняете? – неожиданно услышал я за спиной голос Кутузова. Михаил Илларионович незаметно подошел ко мне, когда я, как пацан после поцелуя предмета своего воздыхания, от полного восторга на время потерял бдительность. Это для меня непростительно.

– Нет, – ответил я, – это не мои стихи, хотя пиита, их написавшего, тоже звали Николаем, и он тоже хлебнул военного лиха.

– Гм, они весьма недурны. – Кутузов улыбнулся, но его неповрежденный глаз смотрел на меня внимательно и серьезно. – Только нам с вами не стоит почивать на лаврах, а стоит подумать о том, что делать дальше.

– Ну, тут все вроде бы ясно, Михаил Илларионович. Мертвых предать земле, раненых вылечить. Пленных мы отконвоируем в столицу. Государь наверняка решит провести торжественную встречу победителей, с дефиле пленных англичан и проносом трофейных знамен. Правда, корабельные для этого не годятся – уж очень они большие.

– Да я не о том, Николай Михайлович, – Кутузов досадливо махнул рукой. – Как нам дальше быть с Англией? Между прочим, мы ей до сих пор не объявили войну. Теперь же, после ревельской виктории, нам наверняка придется это сделать.

– Придется. Впрочем, вопросы войны и мира решаем не мы, а государь. Так что пусть каждый занимается своим делом.

– Согласен с вами. Только ведь нам никто не запрещает думать. – Кутузов хитро посмотрел на меня. – Я полагаю, что вы с государем об этом уже размышляли.

– Эх, Михаил Илларионович, – вздохнул я. – давайте закончим одно дело, а потом станем ждать другой приказ. Ведь мы же с вами люди военные.

Кутузов вежливо раскланялся со мной и отправился в штаб. Я же побрел в гавань, где наши матросы по-хозяйски обживали захваченные у британцев корабли. Адмирал Ушаков ломал голову, что ему делать с гробом Нельсона, который достался нам в качестве нагрузки к трофейному «Элефанту».