Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

Через несколько часов мы уже были в городе, где Ганс, пошептавшись о чем-то с двумя подозрительного вида личностями, сказал нам, что мы обоснуемся в Кнайпхофе, районе Кёнигсберга, расположенном на острове в устье Преголя. Здесь жили в основном торговцы и моряки, так что нам будет сравнительно легко затеряться среди пестрого по своему составу населения Кнайпхофа. Кроме того, отсюда было рукой подать до Королевского дворца, где разместились французская и российская миссии. Нашим пристанищем станет одна из гостиниц. Ганс пояснил мне, что хозяин гостиницы начисто лишен дурной привычки – задавать вопросы своим постояльцам, а повар неплохо готовит. У этой гостиницы было еще одно достоинство – она имела потайной выход, через который посетители, в чьи планы не входило близкое знакомство с представителями здешних правоохранительных органов, могли незаметно ее покинуть.

Я согласился с доводами Ганса, и мы вскоре заняли отведенные нам номера. Развернув рацию, я связался с Михайловым. Тот обговорил со мной время и место встречи, которое, как известно, изменить нельзя…

* * *

29 мая (10 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Мсье Пьер Бланшар. Негоциант из Марселя. Он же Первый консул Франции Наполеон Бонапарт

Я, наверное, сойду с ума. В Королевском замке уже идут переговоры между моим верным Дюроком и русскими. А я вынужден торчать в дыре, пышно именуемой «Кроне», сиречь «Короной», и по вечерам получать отчеты о беседах моих дипломатов с графом Ростопчиным. Мне было известно, кто этот граф и насколько он близок русскому императору. А вот второй русский, тот, собственно, ради встречи с которым я и совершил столь рискованное путешествие, пока больше молчал. Но пара сказанных им фраз дали понять Дюроку, что он очень даже неплохо знаком с политическим раскладом во Франции. Он даже обмолвился и один раз назвал меня императором. Гм… Откуда этому русскому известны мои замыслы? Нет, я обязательно должен с ним встретиться.

Союз с Россией – это единственный шанс для Франции сокрушить эту подлую Англию. Я говорил об этом не раз и готов повторить это столько, сколько понадобится для наших тугодумов. Господи, сколько сил я потратил, чтобы убедить в своей правоте этих глупцов из Директории. Ведь дурак имеет великое преимущество перед человеком образованным: он всегда доволен собой.

Я вздохнул и подошел к зашторенному окну гостиницы. По улице неспешно шли пруссаки. Они старались быть серьезными и довольными собой. Хотя нет, вот один из пешеходов внимательно зыркнул по сторонам и что-то забубнил себе под нос. Пьяный, наверное? Или шпион?

За свою безопасность я не беспокоился – трое моих телохранителей постоянно дежурили в прихожей и готовы были с оружием в руках встретить незваных гостей. Они были моими старыми боевыми соратниками и готовы были умереть, защищая меня.

Я еще раз перебрал лежащие на столе бумаги. Да, Россия – это спящий исполин. И если он проснется… Россия обильна людьми – как мне сообщили, в ней живет примерно 47 миллионов человек. С русской армией мне лично не доводилось встречаться, но в Италии и Швейцарии она показала чудеса храбрости и военного искусства. Еще осенью 1799 года французский агент в России Гюттен прислал в Директорию две записки, в которых он доказывал необходимость союза с Россией. О них я узнал лишь тогда, когда стал Первым консулом. Гюттен считал, что Россия по своему географическому положению была достаточно удалена от Франции и могла себя считать в безопасности от действий французской армии и революционных принципов.

«Франция, – писал Гюттен, – и Россия, объединившись, могли диктовать законы всей Европе». Он также считал, что обе сильнейшие в Европе державы могли объединить свои силы для действий в Азии и Африке.

Надо сказать спасибо австрийцам, которые своим предательским поведением отвратили от себя императора Павла и заставили его перестать смотреть на Францию, как на врага. Во Францию русский царь отправил в качестве своего доверенного лица генерала Спренгпортена. Официально он должен был разрешить все вопросы, связанные с возвращением русских пленных. Тайно же генерал должен был восстановить отношения с Францией. Я и пройдоха Талейран лично встретились со Спренгпортеном. Я старался убедить эмиссара императора Павла в том, что две наши державы созданы географически, чтобы быть тесно связанными между собой. Тем более что между нами нет глубоких непримиримых противоречий и территориальных споров. Внешняя экспансия России и Франции шла по несоприкасающимся направлениям.