Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

– Да, мистер Керриган, здорово вы тогда придумали. Знаете, для начала я намеревался отправить вас в Ревель для сбора информации о людях, замышляющих недоброе против нашей эскадры, зимующей в тамошнем порту. Но теперь я хотел бы поручить вам более сложное дело. Было бы замечательно, если бы вы вошли там в доверие к британским агентам и узнали бы какие-либо подробности об их планах на случай прибытия Нельсона. А в недалеком будущем вы могли бы нам помочь и в некоторых иных деликатных делах. Конечно, если вы согласитесь.

– Для моей новой родины я готов на всё – если понадобится, я мог бы даже отправиться в Англию.

– Интересная мысль, конечно, но очень уж небезопасная для вас… Вы же понимаете, что достаточно кому-нибудь из ваших бывших сослуживцев узнать вас и заявить, что вы дезертировали с британского военного корабля, как вас немедленно, безо всяких судебных проволочек, тут же вздернут на ближайшем дереве…

– Я бы мог поехать туда под личиной коммерсанта из Данцига. Язык я знаю, а по-английски могу говорить с акцентом, – последние слова я произнес так, как это сделала бы мама, так и не выучившая до конца английский.

– Подумаем, – улыбнулся тот. – Вот только не так уж это все просто. Нужно будет поработать над вашей легендой.

– Легендой?

– Так называется ваше придуманное прошлое. Где вы родились, где жили, чем занимались. И, главное, почему вы отправились именно в Англию. Что вы коммерсант, не поверят – а вот если вы назовётесь порученцем такового, вряд ли у кого-нибудь возникнут сомнения.

– У маминого кузена фабрика в Цоппоте. Могу к нему съездить, познакомиться и разузнать про его бизнес. Ну и, может, напроситься в Англию продвигать его продукцию. Мама рассказывала, что он делает охотничьи ружья, пользующиеся успехом не только в немецких землях.

– Идея мне нравится. Надо будет ее обдумать хорошенько. Кроме того, возможно, нам потребуется человек в Америке. Знаю, что при президенте Адамсе англичане нередко заходили в американские порты в поиске своих дезертиров…

– И хватали в основном абсолютно посторонних людей, которые ранее никогда не служили под знаменами короля Георга, – горько усмехнулся я.

– Президент Адамс не желал войны с Англией, полагая, что она может кончиться катастрофой, – кивнул мистер Патрикеев. – Но у Англии сейчас проблемы в первую очередь в Европе. И новый президент Джефферсон пообещал прекратить в ближайшее время британский произвол. Тогда вы и сможете поехать туда под собственным именем. А заодно и расскажете про то, как вас захватили британцы.

– И прослыву героем, – хмыкнул я.

– Именно так. Но это все в будущем. А сейчас давайте обсудим то, что нужно будет сделать сейчас. Во-первых, вот письмо для вашего начальства на верфи, – и мистер Патрикеев протянул мне листок бумаги, на котором что-то было написано по-русски. Затем он открыл одно из отделений секретера, стоявшего у стены, и достал оттуда увесистый мешочек, в котором что-то позвякивало.

– А это вам задаток – ведь на нашей службе вы будете получать жалованье. Ваша новая работа опасна и трудна, а потому должна хорошо оплачиваться.

Я стоял с абсолютно обалдевшим выражением лица, а мой собеседник продолжил:

– На первое время вам этого должно хватить. Это именно ваше жалованье на ближайший месяц. А для каждой операции вы будете получать соответствующую сумму на расходы. Начиная с командировки в Ревель…

* * *

3 (15) марта 1801 года. Санкт-Петербург.

Патрикеев Василий Васильевич, журналист и историк

На вечернюю встречу с императором мы, однако, отправились без нашего медика. Павел прислал ответ на мою записку, в которой говорилось, что он будет очень рад познакомиться с врачом из будущего, но коль сегодня разговор пойдет о вещах серьезных, то лучше будет, если при сем будет присутствовать ограниченный круг лиц. Из чего мы пришли к выводу, что в Петербург прибыл граф Аракчеев, который уже имел приватный разговор с царем.

И мы не ошиблись. В личных покоях императора помимо Павла находился высокий худощавый мужчина, чуть сутуловатый, с мрачным выражением лица. На нем был генеральский мундир с орденом Иоанна Иерусалимского на груди. Я сразу же узнал в этом человеке Алексея Андреевича Аракчеева, генерал-инспектора артиллерии Русской армии. Именно таким он был изображен на известном портрете работы Джорджа Доу, висящем в Военной галерее 1812 года в Зимнем дворце.

– Вот, сударь, – сказал Павел Аракчееву, делая приглашающий жест в нашу сторону, – познакомься с людьми, ниспосланными Богом для спасения меня и нашего Отечества. Это ученый, знающий все тайны нашего времени, господин Патрикеев, – Павел указал на меня, – а это славный воин из будущего, подполковник Михайлов, – после этих слов Игорь кивком приветствовал Аракчеева.