Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

– Государь, в нашей хранимой Богом стране немало предприимчивых людей. В 1745 году архангельский купец Федор Прядунов отправился на Ухту и получил разрешение на добычу нефти. Он обязался дважды в год посылать в Санкт-Петербург рапорты о состоянии дел. Свою нефть Прядунов именовал «желтым маслом», и продавалась она в аптеках Санкт-Петербурга и Москвы. Кроме того, в «желтое масло» добавляли растительное, и его использовали для освещения. Но на своем деле купец Прядунов не разбогател, и жизнь его закончилась трагически. За неуплату налогов он был посажен в долговую тюрьму, где умер в 1753 году.

– Да, – вздохнул император, – жаль беднягу. Но если надо, я готов дать деньги тому, кто продолжит дело Прядунова. Только, как я понял, одной нефти вам будет мало. Ведь ваши машины работают на топливе, которое вы называете бензином?

– Именно так, государь. Нефть – это лишь сырье для производства бензина. Но его можно переработать с помощью довольно нехитрых приспособлений.

– «Чеченских самоваров»? – спросил я. – Доводилось мне во время службы в Чечне видеть эти самопальные устройства. С их помощью можно получать условно-годный бензин, который, конечно, будет гробить потихоньку двигатель, но все же в качестве суррогата может для нас сгодиться.

– Ага, – произнес Павел, – я понял вас. Скажите, господин Коновалов, а вы можете нарисовать чертеж этого самого «чеченского самовара», по которому мои мастера изготовят то, что вам требуется?

– С помощью Дмитрия Викторовича, – я кивнул в сторону Сапожникова, – мы такой чертеж нарисуем.

– Государь, – снова вступил в разговор Патрикеев, – а где сейчас находится Иван Кулибин? Тот самый, который сделал часы-яйцо.

– Кулибин сейчас в Петербурге, – ответил Павел. – Я прикажу найти его и отправить к вам. Думаю, что это именно тот человек, который справится с тем, что вы ему поручите…

* * *

10 (22) марта 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок

Иван Петрович Кулибин, механик и изобретатель

Сегодня утром ко мне пришел дворцовый служитель с запиской, написанной самим императором Павлом Петровичем. В последнее время государь часто заказывал мне различные хитрые механизмы, за которые он щедро платил. Деньги мне были кстати – я продолжал начатые несколько лет назад эксперименты по созданию вечного двигателя. Правда, ничего путного у меня пока не получалось. Казалось, еще чуть-чуть, еще одна попытка – и двигатель, который я называл самоходной машиной, заработает. Но все мои усилия оказывались тщетными. Видно, удача мне изменила – технические сложности, с которыми я когда-то справлялся играючи, сейчас мне не удавалось никак разрешить.

А супруга моя, Авдотья Васильевна, с печалью смотрела на меня, и лишь тогда, когда нужда в деньгах становилась совершенно невыносимой, жаловалась мне на то, что ей порой просто не на что купить еду для нашей большой семьи. Вместо того чтобы тратить заработанные деньги на семью, я расходовал их на свои неудачные эксперименты. Жена моя была совершенно права, но я все же надеялся в самое ближайшее время изобрести наконец свою самоходную машину, которая принесет мне немалый доход.

Так что мой вызов к императору меня обрадовал. Государь наверняка предложит мне изготовить нечто сложное, такое, что он не может предложить сделать иностранным мастерам, которые часто не знают самых известных законов механики.

В своем кабинете император был не один. За столом, заваленным какими-то бумагами, сидели еще двое. Один из них, человек примерно моего возраста, с любопытством посматривал на меня, время от времени поглаживая короткую седую бороду. Второй, чуть помоложе, взглянул на меня с интересом и что-то шепнул седобородому. Я понял, что это люди нездешние – они были одеты странно, не так, как это принято при дворе царя. Как, впрочем, и я, единственный из подданных государя, которому разрешено было являться во дворец в простом долгополом кафтане и мужицких сапогах. Ну и бороду я не брил, потому что не хотел быть похожим на никонианцев. Как последователь старой и истинной веры, я старался держаться особняком от тех, кто курил табак и играл в карты. Были среди никонианцев и хорошие люди, но от веры своей я не отступал и заставил окружающих смириться с этим. Императрица Екатерина Алексеевна и ее сын Павел Петрович тоже махнули на меня рукой и не старались заставить отречься от старой веры.

Но седобородый не был похож на моего единоверца. Даже борода его еще ничего не значила. В отличие от моей, окладистой и тоже подернутой сединой, она была аккуратно подстрижена, а шея и щеки подбриты.

– Доброе утро, ваше императорское величество, – приветствовал я царя. – Вы хотели меня видеть?