Канцлер Румянцев: Время и служение

Именно Мария Федоровна делала все возможное, чтобы вставлять палки в колеса, препятствуя взаимопониманию, начало которому положила встреча двух императоров в 1807 году в Тильзите. В бесцеремонном поведении Наполеона по отношению к главам монархических дворов Европы российская императрица видела угрозу себе самой. Оккупация владений ее друзей и родственников разжигала в Марии Федоровне династические инстинкты, подвигала к действиям, порой противоречащим здравому смыслу. Политическая целесообразность, государственные интересы — всё отходило на дальний план, когда речь заходила о российско-французском союзе. «Она [Мария Федоровна] поторопилась выдать замуж Великую Княжну Екатерину (женщину замечательную по красоте, уму и характеру) за незначительного герцога Гольштейн-Ольденбургского, тщедушного прыщавого заику, который получил в награду в управление Тверское губернаторство», чтобы избегнуть предложения, которое предвидела и которого опасалась. После того как она поспешила с замужеством старшей дочери, чтобы избавиться от неприятного ей родственного союза, следовало ожидать, что она не согласится выдать за Наполеона и последнюю свою дочь. Несмотря на это, император Александр обещал похлопотать и почти обнадежил в успехах, но не дал слова, так как он «не желал стеснять волю своей матери» ^{141}.

Неофициально Наполеону дали понять: он, как кандидат, своим происхождением не отвечал традиционным династическим требованиям. Перед самым вторжением в Россию, когда военное столкновение уже невозможно было остановить, Наполеон в своем кругу однажды бросил фразу: «Такая война из-за дамских грешков!» Никто тогда не посмел уточнить, а историки до сих пор гадают, кого из дам и какие грешки имел в виду французский император. При этом Наполеон не проронил ни слова о нарушениях Россией союзнических обязательств, об ее отступлениях от экономической блокады Британии, об обременительных нововведенных для французских товаров таможенных тарифах. Между тем следует заметить: не о дуэли, вызываемой, как правило, обидой за поруганную мужскую честь, а о войне шла речь. Похоже, относились эти слова к матери Александра, русской императрице во вдовстве Марии Федоровне. Именно ее Наполеон впоследствии в 1813 году объявил своим личным врагом.

Известный исследователь царствования Александра I М.И. Богданович замечает по этому поводу: «Руководствуясь благоразумной и расчетливой политикой, Россия могла бы уклониться от войны с Наполеоном в первый и, кажется, в последний раз. Провидение ниспослало России неоценимого союзника, но она не смогла воспользоваться драгоценным даром. Пока в умах наших государственных людей интересы Ольденбурга стоят выше всероссийских выгод, нельзя рассчитывать на успех в политических начинаниях» ^{142}.

* * *

Лавирование, несдержанные обещания, неуместно выдвигаемые условия оставляли все меньше шансов осуществить ранее принятые обязательства — сохранить союз с Россией. В Наполеоне вырастало яростное, неукротимое желание возмездия — в очередной раз наказать Александра. Тот, кого он избавил от полного разгрома в 1807 году, остатки плененной армии которого в 1805 году после Аустерлица отпустил без предварительных условий, вел себя все более и более вызывающе. «События доказали, как сильно я желал союза с Россией: в войну 1807 года ничто не препятствовало мне овладеть Вильною и соседними губерниями: в заявлении, сделанном мною законодательному корпусу, я ясно высказал, что мне было приятно слушать о завоевании Финляндии и занятии Молдавии и Валахии, потому что это было выгодно для моего лучшего союзника. Заключив мир с Австрией, я отдал России часть Галиции и тем доказал, что считаю невозможным восстановление Польши… Все это должно служить доказательством моего расположения к России и лично к императору Александру, которого я люблю, беспредельно уважаю и всегда буду любить. Франция не должна быть врагом России: это неоспоримая истина. Географическое положение устраняет все поводы к разрыву» ^{143}.

В ответ на великодушие ему, покорителю Европы, не проигравшему ни одного сражения, платили черной неблагодарностью. К тому же состояние «ни войны, ни мира» было особенно тягостно для Наполеона. Утрачивалось драгоценное время. Французский император по-прежнему считал достижимой целью отобрать у Британии главный источник ее богатства — Индию. Для этого ему был нужен надежный союзник. Тот же, на кого он сделал ставку, предал его.