Канун дня всех святых

Или он сам… Нет, о таком он даже думать не хотел. Он давно чувствовал, что пора окончательно отправлять его подопечную в иной мир. Она осмотрится на месте, и постепенно расскажет обо всем, что узнает сама; у него отпадет нужда пользоваться не всегда понятной, а иногда и недостоверной информацией из газет. До сих пор ему ни разу не удалось протолкнуть ее подальше во времени.

Если он пытался это сделать, то по возвращении она только стонала: "Дождь! Дождь!" На нее обрушивались буквально потоки воды, словно само время превращалось в дождь и заливало, или даже смывало все. Когда Бетти совсем переселится в тот мир, все пойдет по-другому. Ей не будут мешать мысли о возвращении, она привыкнет к дождю, пройдет сквозь него, и сообщит наконец, что находится по ту сторону водяной завесы.

Можно и сейчас заставить ее, но тогда есть риск, и немалый, что она не выдержит, а терять ее ради простого любопытства нельзя ни в коем случае. Лицо его прояснилось, он дошел до лестницы и начал спускаться. Вставала луна, но свет ее пока не попадал в окна, прихожая. внизу тонула в темноте. На полпути он внезапно остановился. У подножия лестницы кто-то был.

В отличие от Лестер, Саймон не мог видеть в темноте.

Никакая магия не могла даровать ему возможностей посмертного бытия. Он не верил, что смерть может застать его врасплох, он долго и упорно готовился к самым невероятным опасностям. Несколько раз слуги по его приказу устраивали настоящие покушения, и он всегда справлялся с ними. Но тем самым он отгораживался и от возможностей, которые открывает человеку только смерть. Он не мог отдаться ей так же просто, как тот, другой сын еврейской девушки. Тот другой отказался сотворить чудо и спасти себя. Он принял смерть в неведении и боли, разделив удел всех остальных людей на земле. Клерк считал это его провалом и твердо намеревался избежать и боли, и неведения. Так что теперь он мог рассчитывать только на собственные силы.

Он увидел, как внизу слабо светятся чьи-то глаза. Он мог бы сообразить, что это значит, но не сообразил. Он даже не понял, что перед ним женщина, вернее, призрак женщины. Что-то осмелилось явиться в его дом незваным. Он принял пришельца за одно из меньших созданий иного мира. Иногда, совершая древние магические обряды, он видел их, а пару раз что-то увязывалось за Бетти без ее ведома, и потом некоторое время маялось в прихожей. Создания эти, как правило, лишены человеческой формы, обычно они являются в обличье маленьких чудовищ — вроде крыс, кроликов, обезьян или змей, или даже карликовых грифов, жуков или пауков. Но это лишь иллюзия формы — на самом деле они не имеют к животным никакого отношения.

Если бы природа животных позволяла осуществлять магическую связь, он давным-давно воспользовался бы ими для своих целей. Однажды, много лет назад, он пытался проделать это с обезьяной, но связь оборвалась, как только животное погибло. Из-за отсутствия развитой души они, если и живут после смерти, то только собственным прошлым. Саймон предположил, что и на сей раз к нему пожаловал какой-нибудь призрак из полинявших древних монстров. Теперь оно ждет его распоряжений. Бесполезно спрашивать его имя или род: эти твари только смущаются от подобных расспросов и все равно не могут ничего сказать. Они ведь и сами не знают, что они такое, в лучшем случае, могут сообщить, зачем оказались здесь. Стоя на верхних ступеньках лестницы и презрительно глядя вниз, Саймон спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Лестер увидела Саймона, едва он появился на верхней площадке. Огромная фигура в плаще навела ее на мысль, что перед ней наконец кто-то из настоящих жителей ее нового Города и что именно ради этой встречи ее и тянуло войти в дом. Может быть, это один из тех, кого она все время ждала увидеть. Детские воспоминания об ангелах — она уже не помнила, в какой сказке или на какой картинке видела их — смешались со взрослыми мечтами о герое, гении, завоевателе, хозяине. Лестер, подобно многим жизнелюбивым, но неудовлетворенным женщинам, иногда хотелось встретить великого человека, который стал бы направлять ее. Только тогда уж он должен быть воистину велик (так подсказывала ее невинность), а мужчина это будет или женщина — не столь важно. Однако стоило ей влюбиться, как эти смутные мечтания развеялись, словно дым. Одно дело подчиняться придуманному повелителю и совсем другое реальному Ричарду. Сам-то он едва ли стремился к подобному отношению, а если два-три раза у него и возникало желание поруководить, она все равно отчаянно сопротивлялась. И вот внезапно к ней вернулись юношеские мечты. Лестер вглядывалась в это лицо аскета, и оно казалось ей куда значительнее обычных человеческих лиц.

Но когда он заговорил, она едва расслышала вопрос.

Голос, который Джонатан счел суховатым, для Лестер оказался слишком густым. Она не удивилась — возможно, так и должны разговаривать богоподобные существа. Но смысл вопроса она все же уловила и ответила таким жалким голосом, какого не предполагала у себя до сей поры:

— Я Лестер. Я пришла повидать Бетти.