Канувшие в вечность

«Лета 1719 июня 4-го дня. Была в Арзамасском уезде буря великая, и день зделался яко ночь, и много домишек с анбары и всякого строения снесено, и смерч великий был и град, и многия скоты и всякая живая тварь погибли, и урон великий через то светопреставление имеем. И упал с неба змий, Божьим гневом опаленный…»

Земский комиссар Василий Штыков остановил бег гусиного пера по бумаге и задумался. Проще всего было бы, конечно, сделать, как отец Фёдор предлагал: «Диавольское порождение в церкви проклясть и, очистив от скверны, сжечь…»

Но ведь не исполнишь государева указа, найдутся завистники, доложат куда следует, должности лишишься, а то и похуже – умысел противу власти заподозрят. Нет, Штыков дело своё знает! Не зря бочка беремянная, чтобы змия запечатать, бондарю была заказана, и вино двойное. Так тому и быть:

«…А о змие сём донёс помещик Осип Иванович Лопатин и человек его Карпушка Холяпин место указал, где змий сей обретался, и дано ему за такое справное старание серебром два рубли, как Указ велит, с пошлины, с челобитен, исковых и явочных и с печатей, и со свадеб иноверческих, и с гербовой бумаги…»

Так, теперь подобает описать монструза, каков он был. Штыков вынул из кармана замусоленный клочок бумаги с цифирью и продолжил:

«А в длину сей монструз от пасти до хвоста девять аршин и более, а пасть в один аршин и пять вершков, и зубья в пасти той яко у щуки, но более того и кривые, а спереди ещё боле, в два вершка, а крылья яко у нетопыря, кожаные, и в длину тож девять аршин и боле, и лапы на крыльях четырехперстные с когтями, и ещё лапы голые с когтями великими, яко у орла и боле…»

И далее промашки не допустил комиссар: навес велел соорудить над змием, в месте, где он упал, от солнечного жара защитить; сторожа, того же Карпа Холяпина, поставил, стеречь монструза от лихих да любопытствующих людей…

Карп службу исправно нёс, домой не отлучался. Дома, слава Богу, всё обошлось, живы остались и жена, и сыновья, и корова, только двух кур буря унесла да гусыню с гусятами. Ну, конечно, как сразу ещё с луга заметил, крышу у избы снесло да хлев разметало. Так это уже ничего, два рубли серебром за монструза получил да как сторожу положили жалованье сорок копеек сверх того.

Егорка и Настёна в день по два раза, а то и чаще к отцу прибегали. Еду приносили да на змия через щели в загородке поглядывали. Страшно, но уж больно любопытно!

В полдень, как обед принесли, Настёна в щёлку заглянула – показалось ей, что дрожь по телу змия прошла, напугалась, страсть! Вечером, однако же, снова посмотреть на змия захотелось. Егорка ещё раньше пристроился, глазом к щели припал, только не там, где Настёна, а с другой стороны, где голова монструза. Смотрел, смотрел, да вдруг

отпрянул, крестным знамением себя осенил.

– Тятя, а змий-то глаз открыл!

Карп тут же в щель глянул: всё как было – змий неподвижно лежит, глаза под веками кожистыми скрыты.

– Ой, охальник, стращать меня удумал!

– Да нет, тятя, видел я: змий веко вверх поднял, а вниз плёна белёсая опустилась – глаз-то и открылся, зело свирепый!

Снова Карп припал к щели, долго смотрел, в другое место перешёл, нет – всё тихо. Пальцем Егорке погрозил: не озорничай боле!

* * *

Большая часть пути была позади. Без задержки объехали по объездной дороге древний Владимир. Миновали небезызвестные Петушки и Покров – последний город Владимирской области на пути к Москве. День был жаркий, но ветер гулял в просторной кабине КАМАЗа, и Андрей чувствовал себя вполне комфортно.

– А что, Коля, холодильная установка всегда так тихо работает? – спросил Чудаков водителя. – Что-то я даже не слышу, как включается компрессор!

Руки водителя, легко и свободно лежавшие на «баранке», вдруг дрогнули; Николай взглянул на термометр холодильной камеры, свернул на обочину и вышел из машины. Покопавшись в щитке управления камеры, вернулся на своё место, упавшим голосом произнёс:

– Плохо дело, компрессор вышел из строя… Камера скоро станет не холодильником, а инкубатором.

– Ну что ж, давай без остановки до конечного пункта! Плохо, конечно, впереди пробки, особенно у Балашихи, но чему быть, того не миновать, а тварь небесную должны доставить учёным.

Через четверть часа КАМАЗ пересёк реку Киржач и въехал в Малую Дубну. Ещё через две минуты, повинуясь требованию гаишника-лейтенанта, машина остановилась на площадке дорожно-постовой службы.

Проверив путевой лист и удостоверение водителя, лейтенант потребовал от него документы на груз рефрижератора. Предусмотрительный Виктор снабдил водителя транспортной накладной, в которой первым пунктом значились и на самом деле были положены в холодильную камеру два ящика кое-каких продовольственных товаров.

От позиции номер два: «Птеродактиль реликтовый в количестве одной штуки» у лейтенанта захлестнуло извилины; перепутав птеродактиля с геликоптером, он строго спросил со знанием дела:

– Это что же за вертолёт вы везёте? Ну-ка, открывайте камеру!