Канженге

С такими надо договариваться по-хорошему. А то потом не расхлебаешь.

* * *

Паула лежала и смотрела в окно.

Мама ушла на процедуры, и девушка осталась одна.

Да, сейчас мама уже могла оставить свою дочь, хотя бы и ненадолго. Сейчас Паула могла остаться одна в палате без того, чтобы не впасть в истерический припадок…

Врачи сделали чудо.

Они исцелили не только тело, они лечили еще и душу. И седовласый профессор, который приходил каждый день, садился рядом с кроватью Паулы на стул – сначала, а потом стал приглашать девушку погулять по саду, посидеть в крохотном больничном кафе, поплавать в бассейне – тоже.

Он сочувственно смотрел, мягко разговаривал и постепенно вытаскивал девушку из пучины боли и ужаса.

Черного, липкого…

Паула не могла вспомнить ТОТ день.

Она даже не пыталась, честно говоря. Профессор хмурился, говорил, что только когда она заново переживет весь этот ужас, она справится и с ним, и с собой, но у Паулы пока не хватало сил.

Она не представляла, как можно вспомнить – такое.

Она помнила то утро.

Помнила, как она садилась в машину, ленты на шляпке, улыбку сестры, светлые локоны Эудженио, чуточку недовольное и в то же время предвкушающее лицо Амадо – их ждал хороший день.

Помнила морской берег.

А вот пещеры – не помнила.

Вообще. Словно отрезало.

Не могла, никак не могла ничего вспомнить… только что-то черное.

Когда тебя давит, поглощает, уничтожает, и ты уже не человек, ты вообще никто, а ОНО наваливается со всех сторон, и ты даже не кричишь… или кричишь? Это неважно.

Никто и никогда не услышит тебя в темноте…

Пауле было даже не страшно. Ее просто не было в те моменты. Наверное, она умерла тогда, просто никто этого не заметил.

А потом…

ЕГО она помнила совершенно отчетливо.

Когда перед ней возник призрак, она подумала, что умерла… правильно же? Призраки – это ведь не просто так! А потом он заговорил…

Поклонился, заулыбался и держался совершенно вежливо и учтиво, как с ней никогда не держались сверстники. Что-то мямлили или наоборот, старались распустить хвост – Паулине было с ними откровенно скучно.

А призрак вел себя совершенно иначе.

Он сумел ее успокоить, развеселить, ободрить, вывел к людям…

– Игнасио, – тихонько прошептала девушка.

Призрака она помнила совершенно отчетливо. До последней призрачной морщинки. До последней улыбки. Только было очень обидно, что он не смог остаться.

Интересно, кем он был при жизни?

Что делал, о чем думал… на ком был женат?

От последней мысли Паулине стало неприятно. Она почувствовала укол ревности и нахмурилась.

Какая разница?

Может, и никакой! Но неприятно! Утешало лишь одно, эта женщина, кто бы она ни была, давно умерла! И призраком не стала! И… и вообще!

Это ее, личный призрак! Почему на него кто-то должен предъявлять права?! Кроме нее, конечно?

А еще интересно, что с ним стало! Если бы она сходила туда, на взморье… сможет ли он показаться? Захочет ли?

Но при одной мысли о взморье Паулину начинало трясти, так что встреча откладывалась на неопределенный срок. Как это все-таки несправедливо!

От Амадо регулярно доставляли цветы, и мама посматривала с пониманием и лукавством. А вот призраки цветы прислать не могут.

Он настоящий герой, но он мертв.

И это ужасно обидно! Несправедливо, нечестно…

Когда ритана Розалия вернулась, она увидела, что дочка спит. Присела рядом на кровать, погладила девочку по черным косам. В ее волосах появилось немало серебра за ту ночь, но косы девочки такие же черные. Словно уголек… Ах, Альба! Как ты могла не уследить за младшенькой?

Ритана знала, что не упрекнет дочь, но все могло кончиться намного хуже. Как хорошо, что она не прогнала из дома девочку-некромантку!

Как хорошо, что та согласилась помочь!

Этим поступком Тони расплатилась за все грехи и долги Даэрона. Еще и на будущие жизни хватит! Что бы там ни было!

Как же она боялась тогда…

Нет, не боялась. Это даже не то слово.

С чем можно сравнить отчаяние матери, которая еще не потеряла ребенка, но вот-вот… она ждала и сжималась от каждого звука.

Ждала известий и боялась их.

Верила в лучшее и отчетливо понимала, что вряд ли оно сбудется…

Ритана чудом не умерла тогда.

Но сейчас дочка рядом, и все хорошо…

– Малышка моя, – еще раз погладила ее по волосам мать.

Паулина улыбнулась сквозь сон.

– Игнасио!

Ритана Розалия насторожилась.

Игнасио?

Это кто такой?

Секунд тридцать она была насторожена. А потом махнула рукой. Да хоть бы и санитар в больнице! Если ее дочка оправится от пережитого ужаса, Розалия и мартышке улыбаться будет, не то что санитару!

Тем более человек, который смог отвлечь Паулу…

Первые дни ее девочка кричала по ночам от ужаса. И руку матери не отпускала. И плакала, и просила ее найти, и…

У ританы сердце рвалось. Но что, что она могла сделать?!

Только любить и заботиться. И внимательно слушать врачей, они плохого не посоветуют (особенно по таким расценкам!). Хотя какие там советы?

Любовь, забота, полное спокойствие, хорошее питание – и не оставлять девочку одну. Особенно рядом с пещерами и на побережье.

А дома спать только с ночником. Двумя, для верности. И…

Это посоветовал тот самый профессор.