Капеллан дьявола: размышления о надежде, лжи, науке и любви

5. Пациент может заметить, что те конкретные убеждения, которых он придерживается, не имеют отношения к доказательствам, но кажутся сильно связанными с эпидемиологией. Почему, может он спросить себя, я придерживаюсь этого, а не того набора убеждений? Потому ли, что я изучил все веры мира и выбрал ту из них, положения которой казались самыми убедительными? Почти наверняка нет. Если вы верующий, то статистически ничтожна вероятность того, что ваша вера отличается от веры ваших родителей и дедушек и бабушек. Не приходится сомневаться, что величественные соборы, волнующая музыка, трогательные истории и притчи тоже играют какую-то роль. Но намного более важной переменной, определяющей вашу религию, будет случайный факт вашего рождения. Убеждения, в которые вы так пылко верите, были бы совершенно другими и во многом противоречили бы нынешним, доведись вам родиться где-то в другом месте. Это эпидемиология, а не доказательства.

6. Если пациент составляет одно из редких исключений, следуя иной религии, чем его родители, объяснение может быть тоже эпидемиологическим. Конечно, возможно, что он беспристрастно изучил разные веры мира и выбрал себе наиболее убедительную. Но статистически намного вероятнее, что он подвергся воздействию особенно сильного инфекционного возбудителя, такого как Джон Уэсли[167], Джим Джонс или св. Павел. Мы говорим здесь о горизонтальном переносе, как у кори. В предыдущем случае эпидемиология предполагала вертикальный перенос, как у хореи Хантингтона.

7. Внутренние ощущения пациента могут поразительно напоминать те, что обычно ассоциируются с сексуальностью.

Это слишком мощная сила в человеческом мозгу, и неудивительно, что некоторые вирусы выработали способность ее использовать. Знаменитое оргастическое видение св. Терезы Авильской слишком известно, чтобы его стоило лишний раз пересказывать[168]. В более серьезном ключе, и не на столь грубом чувственном уровне, написано трогательное свидетельство Энтони Кенни о том чистом наслаждении, которое ждет тех, кто сможет поверить в таинство пресуществления. Описав свое посвящение в сан католического священника рукоположением, дающим власть вести мессу, он живо вспоминает