Капер (СИ)

— На нижней палубе, возле крюйт-камеры! — ответил Лукас Баккер.

— Как там могло загореться?! — удивился я. — Я же запретил туда ходить!

— Йорг Кляйн поджег, — ответил боцман. — Думали, он уже не жилец, оставили без присмотра, а он перерезал глотку Бадвину Шульцу, который рядом лежал без сознания и с масляной лампой дополз до крюйт-камеры и поджег ее.

— Пожарная команда там? — спросил я.

— Туда не пройдешь, дыма много. По дыму и догадались, что горим, — рассказал Лукас Беккер.

— Все плавсредства на воду, экипажу приготовиться к эвакуации на карамуссал! — приказал я и вышел вместе с боцманом из каюты.

Почти все члены экипажа столпились в кормовой части судна — подальше от крюйт-камеры, которая располагалась в носовой, через переборку с форпиком, где в три яруса стояли бочки с пресной водой. Из люка, ведущего к крюйт-камере, шел дым. Сильный ветер сдувал его, поэтому казалось, что пожар не сильный. По приказу боцмана матросы побежали к баркасу, катеру и ялу, чтобы спустить их на воду.

Я надел винтовку так, чтобы не слетела, и поднялся на квартердек. Там стоял Дирк ван Треслонг с вытянутым от испуга лицом.

— Быстро собери свои ценные вещи, — сказал я.

— Да, — коротко молвил он и метнулся к своей каюте, буквально скатившись по трапу.

В это момент и прогрохотал взрыв. Точнее, сперва я увидел, как в носовой части фрегата вспучивается главная палуба, медленно, очень медленно, словно нехотя, а потом стремительно, резко. В воздух выплеснулись пламя и черный дым, а вместе с ними подлетели доски и люди. После чего загрохотало с такой силой, что я оглох. Невидимая рука беззвучно подхватила меня и легко и как бы небрежно подкинула вверх. Удивление и непонятный восторг во время взлета было последним, что я ощутил.