Каперский патент

— Уверен в этом. Но письмо я написал, и как уже объяснил, это оказалось тяжело. Преступная небрежность — обсуждать дела, связанные с разведкой, в письме, которое может попасть в чужие руки. А без этого сложно оправдаться. К своему изумлению я обнаружил, что мои бездоказательные заверения оказались неубедительными. Вокруг все улыбались и смотрели понимающе. Возможно, из-за ее рыжих волос. По поводу рыжих женщин за границей полно аморальных представлений. Хотя могу добавить, что ее муж-офицер, настолько далекий от определения «покладистый», насколько ты только можешь представить, не обманулся. Он знает, что рыжие волосы и верность полностью совместимы.

— Стивен, ты говоришь — она не твоя любовница?

— Да. И поклянусь в этом на святом кресте, если хочешь.

— Нет, не надо. Но почему ты говоришь, что приехал просить прощения?

— Потому что я так всё запутал, что ты подумала, будто я нуждаюсь в прощении. Потому что я причинил тебе беспокойство. Потому что я оказался слишком глуп, чтобы послать копию письма с «Тезеем». Потому что я такой дурак, что не заподозрил в Рэе предателя.

— Ох Стивен, я с тобой обошлась по-варварски, совершенно по-варварски. — После паузы она продолжила: — Но я это тебе возмещу, если смогу. Возмещу, как ты захочешь.

Оба приподняли головы при стуке колес экипажа.

— Должно быть, Мерсенниус. Надо мне его впустить. Ульрика ни за что не услышит, а лапландец дрова рубит.

Это и впрямь оказался Мерсенниус, крайне предрасположенный к Стивену как к благодарному, отзывчивому пациенту и отличному примеру эффекта морозника. Он снова подчеркнул его достоинства, и Стивен признал:

— Конечно, я сам буду его прописывать. Скажите, уважаемый коллега, не будет ли у вас возражений, если я через день-другой откажусь от вашей заботы? За мной зайдет корабль, может, он уже даже ждет в Стокгольме, и мне не хотелось бы его задерживать.

— Возражения? Нет, — сказал он, прощупывая ногу Стивена. — Не с моей басрианской повязкой, при условии, что перевезут вас экипажем и сразу переправят в койку. Я вам дам морозник в дорогу. Корабль придет из Англии?

— Нет, из Риги.

— Тогда можете расслабиться. Сегодня ветер благоприятный, но довольно долго он таковым не был. Ни один корабль из Рижского залива бы не вышел, разве что рискнув проливом Суур. У меня есть небольшая прогулочная лодка, так что за погодой я слежу очень внимательно.

— Значит, у меня хотя бы есть время собраться, — заметила Диана, а потом, гораздо более счастливым голосом, добавила: — Стивен, а что мне делать, пока ты будешь в Южной Америке?

— Оставайся с Софией, пока присматриваешь место с хорошими пастбищами для твоих арабских лошадей и дом в Лондоне. Кажется, на Халф-Мун-стрит один как раз продают.

— Ты надолго, как думаешь?

— Надеюсь, что нет. Но скажу тебе, дорогая, пока война должным образом не закончится, и Бонапарта не свергнут, я должен оставаться в море, по крайней мере большую часть времени.

— Разумеется, — согласилась выросшая в семье военного Диана. — Думаю, что до тех пор я лучше останусь с Софи, если она меня примет. Возможно, воспользуюсь конюшнями Джека — они ведь пустые. Стивен, мы правда можем позволить купить дом в самом Лондоне? Они ужасно дорогие.

— Я тоже так считаю. Но мой крестный отец, упокой Господь его душу, оставил мне ужасную кучу денег. Забыл, сколько получается в английских фунтах, но пущенная в оборот часть уже приносит гораздо больше жалования адмирала флота. Когда настанет мир, сможем обзавестись еще и домом в Париже.

— Как хорошо! Стивен, мы правда сможем? Мне это понравится. Какое же я до обидного меркантильное существо — мое сердце колотится от счастья. Я довольно-таки сильно обрадовалась, заполучив своего мужа назад, но то, что он вернулся с ног до головы в золоте, просто приводит в восторг. Как же вульгарно!

Она вскочила на ноги и прошлась по комнате туда-сюда пружинящими шагами, после чего заметила: — Ягелло в своем экипаже. — А потом воскликнула: — Господи! Там позади него Джек Обри!

Джек вошел в комнату на цыпочках, с тревогой и дурными предчувствиями на лице. За ним следовали Мартин и Ягелло. Он отстраненно, как родственник, поцеловал Диану, и тепло, сухо, аккуратно пожал руку Стивена.

— Бедный мой старый приятель, как ты поживаешь?

— Очень хорошо. Спасибо, Джек. Как дела у корабля, раздобыли ли парусину?

— В отличной форме. Пронес нас сквозь Суурский пролив под брамселями, как скаковая лошадь, правым галсом, под лиселями сверху и снизу. Полным ходом по этому чертовски узкому проливу мимо острова Вормси — можно галету швырнуть в подветренный берег. И «Сюрприз» получил дюжину рулонов такой парусины, какую используют только на небесах.

Стивен издал скрипучий смешок, обозначавший у него удовлетворение:

— Диана, позволь мне представить моего хорошего друга, преподобного мистера Мартина, о ком ты так много слышала. Мистер Мартин, моя жена.

Диана протянула ему руку с приветственной улыбкой и призналась:

— Думаю, сэр, вы единственный джентльмен среди наших друзей, которого покусала ночная обезьяна.