Каперский патент

— Конечно же нет. Но как удачно все сложилось. Мелвилл послал к нему своего брата Хиниджа, и я уверен — он устроит все гораздо лучше Соумса. Они старые друзья, и помимо всего прочего это дело ненавязчивое, никаких строгих условий. Я надеюсь, что Хинидж Дандас, говоря как моряк с моряком, сможет убедить Обри не слишком грубить Мелвиллу и коллегам.

— Как я рад тому, что вы мне сообщили, Блейн. Я не сомневаюсь, что Хинидж Дандас — отличный переговорщик. Насколько я знаю Джека Обри, он обречен на успех. Хотя вы можете все еще посчитать нужным намекнуть вашим друзьям-политикам, что единственный полностью надежный способ не дать моряку выступить в Палате с невероятно длинной речью о флотских злоупотреблениях или на какую-то тему, в которой он абсолютно невежественен — это отправить его в очень долгое плавание.

Нужно обратить внимание на ситуацию в Южной Америке, безусловно. Но есть также и сложное соперничество между малайскими султанами, беспокоящее Ост-Индскую компанию. Остаются незавершенными труды бедного капитана Кука и гораздо менее эффективного Ванкувера. И подумайте только о никем не изученной энтомологии Сулавеси! Давайте выпьем шампанского.

Шампанское и его чарующие пузырьки давным-давно выветрились к тому времени, когда «Леопард» полз мимо бакена «Суин»[41] в ночную вахту в пятницу. Каждую минуту в туман с наветренной стороны стреляла пушка, на баке беспрерывно бил барабан (хотя сырость сглаживала его грохот), а матрос на русленях беспрерывно бросал лот. Охрипшим голосом он монотонно распевал: «Марка семь, марка семь, глубже шести, шесть с половиной». Иногда его голос настойчиво усиливался: «Марка пять, пять с половиной» — по мере того, как с подветренной стороны приближалась мель.

Судно едва делало два узла во мгле, но отметки глубин менялись быстро. Кругом со всех сторон, с неопределимого направления и расстояния, раздавались ответные выстрелы, крики и барабанный бой с торговых судов и боевых кораблей, прокладывающих путь к или от Лондона, а когда они приближались совсем близко, тусклые огни появлялись и исчезали в тумане.

Неприятное время для плавания по оживленным прибрежным водам. Капитан, лоцман и более-менее ответственные матросы держались на палубе, с редкими перерывами, с того момента как Стивен поднялся на борт в последний час ясной погоды.

«Леопарда» выгнали в море неготовым и с неполной командой. На палубах творилось черт-те что, а оказанный Стивену прием никому не сделал бы чести. Хотя, конечно, вряд ли он мог выбрать худший момент — судно выбирало якорь. Но он пал духом еще до того, задолго до брюзгливого: «Спускайтесь вниз сэр, вниз. И уберите его проклятый сундук с дороги».

С полумили он не узнал судно и начал подозревать мичмана с тендера в розыгрыше. Но потом, сложив вместе обводы, силуэты и пропорции, отпечатавшиеся где-то в неупорядоченной библиотеке его мозга, он убедился — старый транспорт действительно «Леопард». Его накренили для очистки подводной части на плаву, что придало судну вислоухий вид невероятной захудалости. Дабы облегчить нагрузку, установили мачту с тридцатидвухпушечного фрегата, что полностью поменяло силуэт, сделало его неприглядным. А уж покрашен он был вообще позорно.

Все это уже навевало грусть, и палуба тоже оказалась печальным зрелищем, но лишь спустившись вниз, в абсурдно знакомую кают-компанию, знакомую вплоть до цепляющейся за порог двери и откидывающегося иллюминатора кормовой галереи с потертой бронзовой защелкой, Стивен осознал какие добрые, нежные и даже любящие воспоминания сохранились у него и как сейчас стало обидно за деградацию старого корабля. Везде грязь и небрежность, везде перемены к худшему.

Конечно, его нельзя судить по стандартам военного корабля, когда строгий капитан и усердный первый лейтенант имели под командованием триста сорок человек, чтобы держать «Леопарда» в порядке. Но даже по гораздо менее амбициозным меркам каботажников он оказался грязным кораблем. Грязным и несчастливым.

Еще задолго до того, как с помощью веселого мичмана с тендера Стивен поднялся на борт, его одолело предчувствие беды. Хотя счастье или несчастье судна не имели никакого отношения к личным катастрофам, ощущение усилилось с первого взгляда на то, как капитан и лоцман «Леопарда» пререкаются, пока три офицера плетьми подбадривали матросов на вымбовках, ругаясь во все горло.

Ужин также оказался не слишком веселым. Моросящий туман, слабый переменчивый ветер, опасные течения и мели, риск столкновения сделали бы трапезу нервной и на старом «Леопарде», а сейчас получилось какое-то варварство. Кают-компания разделилась на два враждебных лагеря — друзей штурмана и друзей казначея. Как Стивен понял, обе группы одинаково стремились показать свое неуважение капитану — худощавому, пожилому, хлипкому и раздражительному человеку, больше похожему на клерка. Он время от времени заглядывал в кают-компанию.