Каперский патент

Софи жила очень тихо и уединенно. Хотя она дважды бывала в Бате, дважды в Лондоне и несколько раз в Брайтоне, Шелмерстон оказался непохожим ни на что виденное или воображаемое. Городок и впрямь оказался самым близким подобием пиратского логова на Карибах, которое могла бы увидеть английская сельская леди, особенно потому, что с момента ее приезда ярко сияло солнце.

И в этом логове обитали самые вежливые пираты. Она могла ходить где хочет, ей улыбались и салютовали, пока она бродила и исследовала узкие, засыпанные песком улочки без малейших опасений. Она все-таки жена самого почитаемого, самого уважаемого человека в порту — капитана этого легендарного золотого прииска, «Сюрприза».

Шлюхи и полушлюхи поразили ее поначалу — хотя она и замечала иногда потаскуху-другую в Портсмуте, но в жизни не видела их в таком количестве — значительная часть населения, к которой относились спокойно. Среди них нашлось несколько мерзких старых кляч, но в целом они оказались юными, симпатичными, ярко одетыми и веселыми. Они пели, смеялись и много веселились, особенно когда танцевали по вечерам.

Они изумляли Софи, а поскольку она несколько раз открыто и искренне поблагодарила их за доброту к детям, то они не злились на ее добродетель. Город и в самом деле ее восхищал. Всегда что-нибудь происходило, и если бы она не взялась помочь юному мистеру Стэндишу с бухгалтерией, то вряд ли бы отошла от широкого эркера, из которого виднелась вся набережная, верфи, движение судов и вся бухта. Словно королевская ложа в бесконечном спектакле.

Главным событием вечера стало явление кареты «Уильямса». Экипаж изначально предназначался для испанского генерал-капитана Гватемалы, его щедро украсили, дабы произвести впечатление на аборигенов тех краев. Но шелмерстонский приватир захватил его в качестве трофея во время Семилетней войны и лет пятьдесят назад отдал хозяину гостиницы в счет погашения долга.

Создатели экипажа рассчитывали на шесть или восемь мулов, но сейчас, в тех редких случаях, когда каретой пользовались, ее тянули четыре удивленных фермерских лошади из Старого Шелмерстона. Прямо сейчас, протащившись под аркой конного двора, они рассудительной рысью шли в сторону верфи Болтера в сопровождении городской ребятни, восторженно вопившей по обеим сторонам. Софи поспешила наверх, чтобы надеть платье из муслина с цветочным узором.

Грядущее восстановление Джека Обри в списках уже некоторое время было на флоте секретом Полишинеля. Джек больше не отклонял приглашения — наоборот, развлекал огромные собрания старых друзей, до предела напрягая ресурсы гостиницы, и с удовольствием ждал обеда у адмирала Расселла.

— Сожалею лишь об одном, — признался он, пока карета катилась по мощеной дороге за Аллакомбом, — что Стивен не с нами. Адмирал пригласил нового главного врача флота. Они бы замечательно сошлись.

— Бедный наш Стивен, — покачала головой Софи. — Думаю, он уже в Швеции.

— Думаю, да, если путешествие оказалось удачным.

Они мрачно посмотрели друг на друга и больше ни слова не произнесли, пока экипаж не повернул к воротам адмирала.

Путешествие Стивена оказалось неудачным. На самом деле к этому времени он и на тридцать миль не продвинулся в сторону Стокгольма. Даже к тому моменту, когда «Сюрприз» через два дня вышел в море, «Леопард» с новым рулем и фальшкилем едва потерял из виду церковь в Мантоне.

После нескольких дней ожидания особого смысла ехать на север по суше уже не было — пакетбот так не догонишь. Так что он остался в городе, поселившись в «Физерс» и проводя большую часть времени со своим другом, отцом Хитом. Как Стивен сам себе признавался, он не возражал против того, чтобы его задержало кораблекрушение, Божья воля или что угодно вне его власти. К тому же он с радостью поближе познакомился с турухтанами.

Он их довольно часто видел пролетающими над заливами Средиземного моря во время миграции — довольно скучные птицы. Но сейчас Хит день за днем показывал ему из своих укрытий для наблюдения за птицами десятки и даже сотни самцов турухтанов во всем великолепии брачного оперения — танцующих, трепещущих и дерущихся друг с другом, демонстрируя исключительное разнообразие выкрутасов в ритуальных поединках в очевидном состоянии неугасимого сексуального возбуждения.

— Могучий инстинкт, Мэтьюрин, мне кажется, — прокомментировал мистер Хит.

— Действительно могучий, сэр. Очень могучий.

Инстинкт самок, пусть, разумеется, и не такой зрелищный, возможно, оказался еще сильнее. Несмотря на полное пренебрежение со стороны самцов, усилия хищников (чья жизнь зависит от собственной эффективности) и временами совершенно отвратительной погоды, Стивен и Хит увидели, как три храбрых птицы вывели всю кладку, в то время как у четвертой птенцы начали проклевываться, как раз, когда прибежал посыльный (мальчишка из хора) и сообщил, что «Леопард» выходит с верфи.