Капетинги и Плантагенеты

Францией также осознавалась необходимость юридического урегулирования проблемы бывших и сохранившихся английских владений. По мере укрепления позиций королевской власти это ощущалось все более остро. Постоянная угроза, исходящая из английской Гаскони, стала резким диссонансом относительно стабильному внутриполитическому положению в стране. Это отчетливо звучит в хронике такого наблюдательного и осведомленного современника, как Жан Жуанвиль. Советник Людовика IX и его спутник в Крестовом походе, этот автор получал информацию из первых рук. Среди событий 1250 г. он отмечает, что французский король получил под Акрой письмо из Франции от Бланки Кастильской. Она сообщала о «большой опасности для королевства, так как не существует ни мира, ни перемирия с королем Англии»³¹. Начавшиеся по инициативе Франции переговоры, вероятно, внушили англичанам какие-то иллюзии, поскольку в официальной хронике Матвея Парижского появилось сообщение о готовности Людовика IX вернуть Англии утраченные земли за помощь на Востоке. Правда, хронист сразу же оговорился, что этому, видимо, не суждено было состояться, так как против такого решения возражала французская знать. Эти свидетельства очевидцев при всех возможных неточностях и субъективной расстановке акцентов говорят о том, насколько к середине XIII в. назрел вопрос об урегулировании отношений между Капетингами и Плантагенетами.

Причиной особой остроты этой международной проблемы были большие достижения централизаторской политики королевской власти в обеих странах. Авторитет центральной власти утверждался как высшая административная и политическая инстанция. Нерешенность и нечеткость в англо-французских отношениях стали серьезной помехой на этом пути. Юридические права и притязания Плантагенетов, постоянно мятежная и неустойчивая английская Гасконь угрожали внутренней стабильности Французского королевства. Унизительные поражения на юго-западе и лишенные реальной основы безответные требования возвращения бывших «анжуйских владений» подрывали авторитет королевской власти в Англии. Видимо, это хорошо осознавали обе стороны, и с 1254 г., судя по многочисленным сообщениям самых разных источников, началась активная подготовка условий «окончательного мира» между Англией и Францией.

Первым шагом в этом направлении можно считать визит английской королевской четы в Париж. Встреча королей была представлена как абсолютно семейное дело (Генрих III и Людовик IX были женаты на сестрах – дочерях графа Прованса и герцогини Савойской). Однако сразу после этого визита начали предприниматься шаги к урегулированию англо-французских отношений. Наместником Гаскони был назначен принц Эдуард, развернулись переговоры не о продлении перемирия, а о мире между королевствами. Наконец к весне 1258 г. были выработаны основные взаимоприемлемые условия, которые и вошли в Парижский договор, утвержденный в октябре 1259 г.

Этот документ представляет большой интерес и как важная веха в истории англо-французских отношений, и как образец юридического мышления и международной практики эпохи высокого Средневековья. Вкратце его условия были таковы. Договор уточнял границы английских владений на юго-западе Франции и добавлял к ним несколько стратегически и экономически важных областей (Лимузен, Перигор, Керси). Поскольку эти владения должны были присоединиться к английской Гаскони после смерти их сеньора графа Пуатье, Генрих III получал до тех пор право на доходы от богатого Аженэ. Кроме того, английскому королю должна была быть немедленно выплачена немалая сумма, необходимая для содержания 500 всадников в течение двух лет. За что же платила английскому королю Франция всеми этими уступками, в то время как сама идея уступок с ее стороны противоречила в тот момент реальной расстановке сил? Это была плата за предметы, на первый взгляд вовсе не материальные. Прежде всего английский король и его преемники теряли по договору 1259 г. все свои номинальные права в Нормандии, Анжу, Мене, Турени и Пуату. Свершилось то, что реально сложилось уже полстолетия назад, но не было признано буквой закона и общественным мнением. Не менее важным было и второе условие, принятое Генрихом III. Английский король терял статус сюзерена в тех владениях, которые сохранялись за ним на юго-западе. Он становился герцогом Аквитанским и пэром Франции, а следовательно, вассалом французской короны. Отныне он должен был приносить королю Франции так называемый «тесный оммаж» (liege hommage). По всем спорным вопросам, связанным с гасконскими делами, ему следовало обращаться в Парижский парламент – курию своего сеньора.