Капитал как власть: к новой космологии капитализма

Политическая экономия, как либеральная, так и марксистская, опирается на три основные вещи: (I) разделение экономики и политики; (II) галилеевское / декартово / ньютоновское механистическое понимание экономики; и (III) теорию стоимости, которая разбивает экономику на две сферы — реальную и номинальную — и которая использует величины реальной сферы для объяснения номинальной. В этом и следующих двух разделах рассматриваются эти вещи, начиная с разделения между политикой и экономикой.

В течение тринадцатого и четырнадцатого веков в городах-государствах Италии и в странах Бенилюкс появилась альтернатива сельскому феодальному государству. Этой альтернативой был городской порядок капиталистического бурга (bourg). Правителями бурга были те, кто позже станет капиталистами. Они были владельцами денег, торговых домов и кораблей; Они были руководителями промышленности; они были предприимчивыми приверженцами новых социальных технологий, искателями инновационных методов производства.

Эти ранние капиталисты предложили совершенно новый способ организации общества. Вместо вертикального феодального порядка, в котором привилегии и доходы были получены силой и освящены религией, они создали единый гражданский порядок, в котором привилегии и доходы были получены в результате рациональной производительности. Вместо авторитарного коллективизма они предлагали индивидуальную независимость. Вместо замкнутого цикла перераспределения сельского хозяйства путём конфискации, они обещали неограниченный рост промышленности. Вместо невежества они принесли прогресс и знания. Вместо подчинения они предложили возможности[1]. Это был будущий режим капитала, явно «экономический» порядок, основанный на бесконечном цикле производства и потребления и постоянно растущем накоплении денег.

Первоначально бург (bourg) был подчинён феодальному порядку, в котором он возник, но этот статус постепенно изменился. Бурги стали требовать и получать libertates, то есть дифференцированные исключения из феодальных штрафов, налогов и сборов. Буржуазия признавала легитимность феодальной политики, особенно в вопросах религии и войны, но требовала, чтобы эта политика не затрагивала городскую экономику. На наш взгляд, эта ранняя классовая борьба, конфликт власти между увядающим дворянством и растущей буржуазией является источником того, что мы сейчас считаем за отделение экономики от политики[2].

Экономика считается производительным источником. Это сфера индивидуальной свободы, рациональности, бережливости и динамизма. Она создаёт продукцию, повышает потребление и продвигает общество вперёд. Напротив, политика воспринимается как что-то принудительно-коллективное. Она коррумпирована, расточительна и консервативна. Это паразитическая сфера, которая захватывает экономику, облагает её налогами и вмешивается в её деятельность.

В идеале экономику следует оставить в покое. Политика laissez faire дала бы оптимальный экономический результат. Но на практике, как нам говорят, этого никогда не происходит: политическое вмешательство постоянно искажает экономику, подрывает её эффективную работу и препятствует производству индивидуального благосостояния. Таким образом, либеральное уравнение очень просто: лучшее общество — это общество, в котором больше всего экономики и меньше всего политики.

Марксистский взгляд на это разделение отличается, но не совсем. Для Маркса либеральный проект отделения гражданского общества от государства является вводящим в заблуждение идеалом, если не полным самообманом[3]. Правовой акт отделения частной экономики от государственной политики отчуждает собственность; и именно это отчуждение, говорит он, служит для защиты частных интересов капиталистов от коллективного стремления к свободному обществу. С этой точки зрения кажущаяся независимой политико-правовая структура является не противоположной, а необходимой для материальной экономики: она позволяет органам и бюрократии государства узаконить капитал, придать накоплению универсальную форму и помочь сохранить капиталистическую систему в целом.

Другими словами, Маркс с готовностью принимает либеральную двойственность, но с большими изменениями. Там, где либералы видят несоответствие между экономическим благосостоянием и политической властью, Маркс видит две взаимодополняющие формы власти: материально-экономическую базу эксплуатации и поддерживающую правовую и государственную структуру угнетения.