Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов

«Рабочим хлопчатобумажного производства внушают, что предложение их труда слишком велико… что его следует уменьшить, быть может, на целую треть, чтобы затем мог установиться здоровый спрос на остальные две трети… Общественное мнение настаивает на эмиграции… Хозяин (т. е. хлопчатобумажный фабрикант) не может добровольно согласиться на то, чтобы предложение его рабочих рук было уменьшено; он придерживается того взгляда, что это было бы столь же несправедливо, сколь и неправильно… Если эмиграция поддерживается на счет общественного фонда, он имеет право требовать, чтобы его выслушали, и, быть может, протестовать». Тот же самый Поттер рассказывает далее, как полезна хлопчатобумажная промышленность, как она «несомненно оттянула население из Ирландии и английских земледельческих округов», как колоссальны ее размеры, как она в 1860 г. дала ⁵/₁₃ всего английского экспорта и как она через немного лет снова увеличится благодаря расширению рынка, особенно индийского, и принудительному «ввозу достаточного количества хлопка по 6 пенсов за фунт». Он продолжает: «Время – один, два, быть может, три года – создаст необходимое количество… Я хотел бы поэтому поставить вопрос: не стоит ли эта промышленность того, чтобы ее поддерживать? Не стоит ли труда содержать в порядке машины (имеются в виду живые рабочие машины) и не является ли величайшей глупостью мысль выбросить их вон? Я думаю, что это так. Я готов согласиться, что рабочие – не собственность, не собственность Ланкашира и хозяев; но они – сила их обоих; они – интеллектуальная и обученная сила, которой не заместить в течение жизни одного поколения; напротив, другие машины – те, на которых они работают, можно в значительной их части с успехом заместить и даже улучшить в течение двенадцати месяцев[33]. Если эмиграция рабочей силы будет поощряться или даже просто разрешаться (!), то что станется с капиталистами? (Этот крик сердца напоминает гофмаршала Кальба.) (…) Снимите сливки рабочих – и основной капитал будет до крайности обесценен, оборотный капитал не выдержит борьбы с недостаточным предложением труда ухудшенного сорта… Нам говорят, что рабочие сами желают эмигрировать. Это очень естественно с их стороны… Сократите, подавите хлопчатобумажное производство, отняв у него его рабочие силы, уменьшите, скажем, на ¹/₃ или на 5 миллионов сумму уплачиваемых им заработных плат – и что станется тогда с ближайшим классом, стоящим над рабочими, с мелкими лавочниками? Что станется с земельной рентой, с квартирной платой за коттеджи?.. С мелкими фермерами, этим лучшим слоем домовладельцев и земельных собственников? Итак, скажите, может ли быть какой-либо более самоубийственный план для всех классов страны, чем этот проект ослабить нацию путем экспорта ее лучших фабричных рабочих и обесценения части ее наиболее производительного капитала и богатства? Может ли быть что-либо худшее для земельных собственников и хозяев, чем лишиться своих лучших рабочих и посеять деморализацию и недовольство среди остальных путем широкой опустошительной эмиграции и обесценения капитала в целой провинции?»

Поттер, этот несравненный представитель хлопчатобумажных фабрикантов, различает два вида «машин», одинаково принадлежащих капиталисту: одни постоянно находятся на его фабрике, другие по ночам и по воскресеньям перемещаются в коттеджи. Первые – мертвые, вторые – живые. Мертвые не только с каждым днем ухудшаются и обесцениваются, но благодаря техническому прогрессу значительная часть их наличной массы является до такой степени устарелой, что могла бы быть с выгодой замещена более новыми машинами в продолжение нескольких месяцев. Живые машины, наоборот, тем лучше, чем долее они служат, чем более искусства, накопленного поколениями, они впитали в себя. «Times» в своем ответе этому фабричному магнату между прочим писала: