Капитал. Том первый

Так как в колониях ещё нет отделения работника от условий труда и от земли – основы последних, или такое отделение является лишь спорадическим или наблюдается на слишком ограниченном пространстве, то в колониях нет ещё и обособления земледелия от промышленности, не уничтожена ещё сельская домашняя промышленность. Откуда же возьмётся там внутренний рынок для капитала?

«В Америке, за исключением рабов и их хозяев, которые комбинируют капитал и труд на крупных предприятиях, нет ни одной части населения, которая занималась бы исключительно земледелием. Свободные американцы, которые сами обрабатывают землю, занимаются в то же время и многими другими работами. Сами они обыкновенно изготовляют часть необходимой для них мебели и орудий. Они нередко строят дома для себя и доставляют продукты своей собственной промышленности на самые отдалённые рынки. Они одновременно прядильщики и ткачи, они изготовляют мыло и свечи, обувь и одежду для своего собственного потребления. В Америке земледелие часто является побочным промыслом кузнеца, мельника или лавочника».[1351]

Где же остаётся среди таких чудаков область для «самоотречения» капиталиста?

Великая прелесть капиталистического производства состоит в том, что оно не только постоянно воспроизводит наёмных рабочих как наёмных рабочих, но и производит всегда соответствующее накоплению капитала относительное перенаселение наёмных рабочих. Этим закон спроса и предложения труда удерживается в надлежащей колее, колебаниям заработной платы ставятся пределы, желательные для капиталистической эксплуатации, и, наконец, обеспечивается столь необходимая социальная зависимость рабочего от капиталиста, – та абсолютная зависимость, которую экономист у себя дома, в метрополии, может многословно расписывать как свободное договорное отношение между покупателем и продавцом, между двумя одинаково независимыми товаровладельцами, владельцем товара – капитал и владельцем товара – труд. Но в колониях эта прекрасная иллюзия рушится. Численность населения здесь растёт гораздо быстрее, чем в метрополии, так как здесь многие рабочие появляются на свет уже взрослыми, и однако, рынок труда здесь никогда не бывает полным. Закон спроса и предложения труда терпит крушение. С одной стороны. Старый свет постоянно выбрасывает туда жаждущий эксплуатации, одержимый стремлением к самоотречению капитал; с другой стороны, регулярное воспроизводство наёмных рабочих как наёмных рабочих наталкивается на самые неприятные и отчасти непреодолимые препятствия. До производства ли тут избыточных наёмных рабочих соответственно накоплению капитала! Сегодняшний наёмный рабочий завтра становится независимым, ведущим самостоятельное хозяйство крестьянином или ремесленником. Он исчезает с рынка труда, но только не в работный дом. Это постоянное превращение наёмных рабочих в независимых производителей, которые работают не на капитал, а на самих себя, и обогащают не господина капиталиста, а самих себя, в свою очередь оказывает чрезвычайно вредное воздействие на состояние рынка труда. Дело не только в том, что степень эксплуатации наёмного рабочего остаётся неприлично низкой. Последний кроме того утрачивает вместе со своей зависимостью от предающегося самоотречению капиталиста и чувство зависимости от него. Отсюда все те печальные явления, которые так открыто, так красноречиво и так трогательно описывает наш Э. Г. Уэйкфилд.

Предложение наёмного труда, – жалуется он, – непостоянно, нерегулярно, недостаточно. Оно «не только всегда слишком мало, но и не обеспечено».[1352]

«Хотя продукт, подлежащий разделению между рабочим и капиталистом, велик, но рабочий берёт себе столь большую долю, что он быстро становится капиталистом… Напротив, лишь немногие, даже если они живут необыкновенно долго, могут накопить крупные массы богатства».[1353]

Рабочие никак не позволяют капиталисту воздержаться от оплаты большей части их труда. Ему нисколько не помогает если он, будучи настолько предусмотрительным, вместе со своим собственным капиталом импортирует из Европы и своих собственных наёмных рабочих.

«Они скоро перестают быть наёмными рабочими, они скоро превращаются в независимых крестьян или даже в конкурентов своих прежних хозяев на самом рынке наёмного труда».[1354]

Представьте себе ужас подобного положения! Бравый капиталист на свои кровные деньги импортировал из Европы своих собственных конкурентов! Ведь это – конец всему! Неудивительно, что Уэйкфилд жалуется на недостаток зависимости и чувства зависимости у наёмных рабочих в колониях.

«Вследствие высокой заработной платы», – говорит его ученик Меривейл, – «в колониях существует страстное желание более дешёвого и более покорного труда, потребность в таком классе, которому капиталист мог бы диктовать свои условия, вместо того чтобы, наоборот, условия предписывались ему самому рабочим… В странах старой цивилизации рабочий хотя и свободен, но в силу естественных законов зависит от капиталиста; в колониях эта зависимость должна быть создана искусственными мерами».[1355]