Капитали$т. Часть 1. 1987

Миша, со всем полагающимся гостеприимством, поинтересовался — не желаем ли мы выпить? Витя ответил, что нет, выпить мы не желаем. Миша поинтересовался, не хотим ли мы закусить (на столе из закуски был порезанный черный хлеб и трехлитровая банка с огурцами). Витя стоически отказался и от закуски тоже. Миша, раздав несколько легких подзатыльников резвящимся детям, освободил диван и широким жестом предложил нам присаживаться.

— Чего за дело? — спросил Миша.

— Помнишь, пару недель назад общались за часы? Ты говорил, что по сорок рублей можешь забрать оптом. Будешь брать?

— Что за часы? — в голосе Миши появился интерес. — «Монтана», что ли?

— Она, родимая! — лихо подтвердил Витёк.

Миша крепко задумался. Некоторое время он чесал затылок, смотрел в потолок и шевелил губами, чего-то прикидывая.

— На шестнадцать мелодий? Если на восемь, то и даром не нужно! На восемь — не возьму!

— На шестнадцать, ясный перец! — подтвердил Витя.

— Показывай! — скомандовал Миша.

Заветная «Монтана» была извлечена из школьной сумки и торжественно разложена на столе, на газете «Труд». Зал тем временем наполнился примерно десятком (точнее посчитать было сложно) Мишиных домочадцев в возрасте от пяти до восьмидесяти. Началось представление.

— Как-то тускло светят! — восклицал подвыпивший цыган средних лет, сверкая золотым зубом и источая немыслимый перегар. — Это у них батарейка садится, точно говорю! Батарейка!

— А запасные батарейки есть? — деловито спрашивал Миша. — А то в натуре — сядут и хрен найдешь потом.

— Батареек нету… — разводили руками мы.

— Ну вот, — расстроился Миша. — Как же их покупать без батареек? Давай, делай скидку на батарейки, хотя бы по трояку!

— Да не гони! — Витя был кремень. — Часы — муха не сидела! Только из Америки! Свежак!

— Давай мелодии слушать! Музыку! А ну тихо все! Будем музыку слушать!

Слушали музыку — внимательно и напряженно, даже с каким-то азартом. От прослушивания младшее поколение цыганской семьи пришло в феерический восторг и даже пустилось в пляс, старшее же изображало скепсис — опять им чего-то не нравилось.

— Вот эти и эти — тише играют! Еле слышно!

— Давай скидку делай! Они бракованные у тебя!

— Да нормально играют, все одинаково! — отбивались мы, но куда нам было тягаться с цыганами.

— А давай на жвачку меняться! Нам из Ужгорода жвачку подогнали фирменную. Хочешь восемь блоков жвачки? Как раз на четыреста восемьдесят выходит!

— Нет! — У нас просто голова кружилась от коммерческого напора аборигенов.

— Как нет? — удивлялся Миша. — Вы ее по рублю сдадите, за нефиг делать! Еще и пять сотен наварите почти, ты че?!

— Сам продавай! Их полгода продавать надо! — Витёк уже начинал злиться. — Нам наличные сегодня нужны!

— Слушай, — говорила дородная цыганка средних лет, — не хочешь жвачку — есть косметика, польская. Наборы, тени, помады! По нормальной цене вам посчитаем!

Витя кипел. Валерка трясся от беззвучного смеха.

— Давай выпьем! — потрясал початой поллитрой поддатый цыган с громадной бородой.

— Так, все! — терпение Вити определенно иссякло. — Миша, не трахай мне мозги, говори конкретно — берешь или нет?! Если нет, то другим сдадим, их по такой цене на барахолке заберут без базара.

— А скидка?!

— Да тебе уже сделали скидку! Сорок — роскошная цена!

— Ну хотя бы на четвертной подвинься с общей суммы!

— Из уважения! — строго сказала пожилая цыганка. — Мы вас уважаем — в дом пригласили, чарку налили.

Я хотел было возмутиться насчет чарки, но обнаружил, что на столе действительно стоят три наполненные водкой стопки.

— На чирик подвинемся, — проникся атмосферой Витя, но от водки категорически отказался. — Итого четыреста семьдесят.

— Ладно, договорились, — сказал Миша с отчаянием в голосе. И вдруг неожиданно добавил:

— И джинсы еще! В придачу! Вот такие же. — Он ткнул пальцем в собственные джинсы.

У несчастного Витька упала нижняя челюсть. Валерка, сволочь, ржал уже не стесняясь.

— Ты не охренел, Миша? Какая тебе придача? — поинтересовался пришедший в себя Витёк. — Джинсы отдельно, часы отдельно. Для тебя джинсы сделаем за стольник.

— Может на жвачку поменяем? — спросил Миша, давно уяснивший, что наглость — второе счастье.

— Или на помады! — оживилась цыганка.

— Сто рублей! — Витёк был непреклонен.

— Давай за полтинник и блок жвачки!

— Соглашайся, — степенно провозгласил пожилой цыган, который как-то незаметно в пылу торгов опустошил все три налитые стопки, якобы предназначавшиеся нам, — он честно предлагает, от сердца! Видит — вы ребята хорошие! Соглашайся!

— Ладно! — торжественно изрек Витя. — Получается, четыреста семьдесят и полтинник — это пятьсот двадцать. И плюс ваша жвачка еще. Давайте расчет!

— За джинсами сразу пойдем? — деловито уточнил Миша.

— Бабки на стол и идем, — подтвердил Витек.