Капитали$т: Часть 2. 1988

Папенька молча развязал папку, вытянул наугад какую-то бумагу и бегло пробежал ее.

— Да… — сказал он после некоторой паузы. — Алексей передал мне, что вы хотите дать законный ход этим материалам. Это так?

Евгений Михайлович развел руками.

— Законный или еще какой, — сказал он вкрадчиво, — нам важно, чтобы наш общий знакомый перестал занимать то положение, которое занимает сейчас. Мы не требуем крови Валеры Герца. Если он уйдет по собственному желанию, то на здоровье, как говорится.

— Почему же вы сами его об этом не попросите? — спросил папенька. — Например, продемонстрировав ему что-нибудь из этого… — он кивнул на папку.

— Где уж, куда уж… — притворно вздохнул Евгений Михайлович. — Если бы мы что-то такое попробовали бы, то, уверяю вас, Валера Герц попробовал бы сделать так, чтобы у нас ничего не вышло. А человек это очень нечистоплотный и в методах неразборчив…

— Я думаю, — сказал папенька, глядя в пол, — что вы преувеличиваете возможную опасность. Впрочем, это не имеет значения. Я могу твердо пообещать вам, что эти материалы будут использованы. Естественно, результат я вам гарантировать не могу. Вы меня понимаете?

— Вполне понимаю, — отозвался Евгений Михайлович. — У нас, дорогой Владимир Иванович, других вариантов нет. Если и вы не сможете, то… ну что же… — Евгений Михайлович развел руками.

— Я полагаю, что мы друг друга поняли, — сказал папенька.

Евгений Михайлович поспешил откланяться и покинул видеозал.

— Завтра с утра жду вас в нашем клубе, — сказал он мне шепотом, прощаясь. Я кивнул — буду.

— Мда… — сказал папенька и вытер носовым платком вспотевший лоб. — Вот, значит, какие дела…Ладно, Алексей. Пойду я. Дома увидимся.

Судьба всесильного Валерия Александровича Герцина была решена этим же вечером. Папенька сделал несколько звонков и домой к нам в течение получаса нагрянули городской прокурор, начальник городской милиции, неизвестный мне человек из обкома и собственной персоной Валерий Александрович Герцин.

Джентльмены собрались в папенькином кабинете, пили кофе и изучали полученные материалы.

— Что же ты, Валера, жадный такой? — удивлялся городской прокурор. — Ну право, куда столько? И доллары… Бежать, что ли, собрался за границу? Или думаешь, что американцы нас завоюют?

— В общем, тут каждая бумажка — уголовное дело, — резюмировал Николай Николаевич, начальник городской милиции. — А по совокупности… я даже говорить не хочу.

— Стенка! — отрезал прокурор. — По совокупности светит стенка. И не та, что у тебя в мебельном, Валера. Другая.

— Ты понимаешь, как всех подставил? — мрачно говорил обкомовец. — Ты скажи спасибо Владимиру Ивановичу, что он не стал горячку пороть, а собрал нас всех, чтобы по-товарищески посоветоваться. Если бы он чуть иначе поступил, то Леня бы уже на тебя ордер выписывал. Так, Леня?

— Еще бы не так! — согласился прокурор. — И с удовольствием бы выписал. Крыса ты, Валера. Жадный и глупый. Может и правда закрыть тебя? Посидишь на баланде, подумаешь над своим поведением.

— Ну как же, товарищи, — лепетал Герцин. — Я же всегда все по первой просьбе… Никому ни в чем отказа…Как же…

— Ты, Валера, про эти крохи лучше не вспоминай, — сказал прокурор раздраженно. — Ты лучше нас не зли.

— Ты же понимаешь, что если туда попадешь, то… — многозначительно сказал Николай Николаевич. — В камерах душно, накурено, а у тебя же астма, вроде?

— Астма… — выдавил Герцин.

— Ну вот, — сказал Николай Николаевич, — можно просто заснуть и не проснуться.

— Что же ты, мать твою, — злобно говорил обкомовец, — за болван такой? Что вы за люди?! Третий ты на моей памяти, все начинаете хапать, как в последний день. А на тебя виды были, Валера, серьезные виды. Всех подвел! Столько лет воруете, концы прятать в воду не научились! Но это все лирика. Что делать будем, товарищи?

— А что делать, — пожал плечами прокурор, — о материалах минимум несколько человек знают, кроме нас. Так что, сжечь в камине мы это все, конечно, можем. Но это бессмысленно. Всплывет снова и неизвестно с какой стороны. Так что, решение одно — по собственному. И я считаю, больше мы ничего сделать не можем. Это предел.

— По собственному… — сказал Николай Николаевич.

— Согласен, — подтвердил обкомовец. — Завтра чтобы к восьми ноль-ноль был у нас. С заявлением.

Потом наступила небольшая пауза, шуршали бумагами и чего-то шептали.

— Вот это внесешь Лене, — сказал обкомовец. — Штраф. Тоже завтра, Леня пришлет человека, передашь. И благодари бога, что легко отделался.

— Вместо стенки — легкий штраф и переход на другую работу, — сказал прокурор. — Это ж как подарок!

— Считай, второй раз родился, — подтвердил Николай Николаевич. — У тебя там кооперативы, вроде бы? Вот и иди в частную лавочку, самое место. А самое лучшее, Валера, закрыть тебе все дела и уезжать. Сложно тебе теперь будет здесь работать. Сам же понимаешь?

— Хорошо, что в чужие руки не попало, — еще раз сказал обкомовец. — Владимир Иванович, вам благодарность от нас всех, сами понимаете. Я доложу Ивану Ивановичу об обстоятельствах дела.

— Как же иначе? — сказал папенька. — Одно же дело делаем.