Капитализм и ничего больше. Будущее системы, которая правит миром

Тот факт, что вся планета сегодня работает в соответствии с одними и теми же экономическими принципами – производство, организованное для получения прибыли, использующее свободный наемный труд и главным образом частный капитал, с децентрализованной координацией, – не имеет исторических прецедентов. В прошлом капитализм, будь то в Месопотамии II тысячелетия до н. э., Римской империи, средневековых итальянских городах-государствах или во Фландрии и Нидерландах раннего Нового времени, всегда должен был сосуществовать – порой в рамках одной и той же политической единицы – с другими способами организации производства. Сюда входили охота и собирательство, различные виды рабского труда, крепостная зависимость (когда работник по закону привязан к земле и не имеет права предлагать свой труд другим) и мелкотоварное производство, осуществлявшееся независимыми ремесленниками или мелкими фермерами. Всего лишь сто лет назад, уже при первой инкарнации глобального капитализма, в мире все еще существовали все эти способы производства. После русской революции капитализм делил планету с коммунизмом; в странах, в которых восторжествовал последний, проживало около трети населения мира. Сегодня не осталось ничего, кроме капитализма, если не считать очень маргинальных областей, не оказывающих никакого влияния на глобальное развитие.

Глобальная победа капитализма повлекла за собой многочисленные последствия, которые Маркс и Энгельс предвидели в 1848 году. Капитализм облегчает трансграничный обмен товарами, движение капитала и в некоторых случаях движение рабочей силы – а когда прибыль от международной торговли выше, чем от внутренней, просто жаждет всего этого. Таким образом, не случайно глобализация получила наибольшее развитие в период между Наполеоновскими войнами и Первой мировой войной, когда капитализм властвовал более или менее безраздельно. Нынешняя глобализация также не случайно совпадает с еще более безоговорочным торжеством капитализма. Если бы над капитализмом взял верх коммунизм, то нет никаких сомнений, что, несмотря на интернационалистские убеждения, исповедуемые его основателями, его победа не привела бы к глобализации. Коммунистические общества были в подавляющем большинстве автаркичными и националистическими, и движение товаров, капитала и рабочей силы через границы было минимальным. Даже внутри советского блока торговля велась только ради продажи излишков товаров или в рамках двусторонних сделок, проникнутых меркантилистскими принципами. Это радикальное отличие от капитализма, который, как отмечали Маркс и Энгельс, имеет тенденцию к экспансии.

Безраздельному господству капиталистического способа производства соответствует столь же неоспоримая власть идеологии, согласно которой стремление заработать – не только вполне достойный мотив поведения, но и важнейшая цель человеческой жизни, стимул, понятный людям во всех концах земли и представителям всех классов. Убедить человека с иным жизненным опытом, другого пола, расы или происхождения в оправданности некоторых наших представлений, забот и мотивов, может оказаться непростым делом. Но тот же самый человек легко поймет язык денег и прибыли; если мы объясним ему, что наша цель – заключить максимально выгодную сделку, он легко сможет разобраться, что будет наилучшей экономической стратегией – сотрудничество или конкуренция. Тот факт, что (используя марксистские термины) базис (экономическая основа) и надстройка (политические и юридические институты) в современном мире так хорошо подогнаны друг к другу, не только помогает глобальному капитализму удерживать господство, но также делает человеческие цели более совместимыми, а сообщение этих целей другим более простым и понятным, поскольку каждый знает, что нужно другому. Мы живем в мире, где все следуют одним и тем же правилам и понимают один и тот же язык выгоды.