Капитализм и шизофрения. Книга 2. Тысяча плато

Но если абстрактные машины игнорируют форму и субстанцию, то что же имеет место для другого определения страт или даже сборок — содержания и выражения? В каком-то смысле можно сказать, что такое различие уже не годится для абстрактной машины и именно потому, что у нее больше нет форм и субстанций, обуславливающих различие. План консистенции — это план непрерывной вариации, каждая абстрактная машина может рассматриваться как «плато» вариации, размещающее в непрерывности переменные таких содержания и выражения. Итак, содержание и выражение достигают своего самого высокого уровня относительности, становясь «функтивами одной и той же функции», или материалами отдельной материи. Но в другом смысле мы говорим, что различие существует и даже воссоздается в состоянии черт — есть черты содержания (неоформленные материи или интенсивности) и черты выражения (неформальные функции или тензоры). Различие полностью смещается, или даже обновляется, ибо оно теперь касается кромок детерриторизации. Действительно, абсолютная детерриторизация подразумевает «детерриторизующее» и «детерриторизованное», одно из которых в каждом случае располагается в выражении, а другое в содержании, или наоборот, но всегда так, чтобы передавать относительное различие между этими двумя элементами. Так что непрерывная вариация с необходимостью затрагивает и содержание, и выражение целиком, но тем не менее сама распределяет обе асимметричные роли как элементы одного и того же становления, или как кванты одного и того же потока. Отсюда невозможность определить непрерывную вариацию, которая не вбирала бы, одновременно, содержание и выражение, делая их неразличимыми, но при этом продолжаясь благодаря либо тому, либо другому, дабы определить оба подвижных и относительных полюса того, что становится неразличимым. Потому мы должны сразу определить как черты, или интенсивности, содержания, так и черты, или тензоры, выражения (неопределенный артикль, имя собственное, инфинитив и дата), которые сменяются, увлекают друг друга по очереди на плане консистенции. Дело в том, что неоформленная материя, филум, — это не мертвая, грубая, однородная материя, а материя-движение, несущая сингулярности или этовости, качества и даже действия (странствующие технологические линии); а также неформальная функция, диаграмма, является не невыразительным метаязыком, лишенным синтаксиса, а выразительностью-движением, всегда несущем иностранный язык в своем языке, нелингвистические категории в своем языке (номадические поэтические линии). Значит мы пишем в одной и той же реальности неоформленной материи, тогда как такая материя пересекает и расширяет весь неформальный язык целиком: становление-животным подобно мышке Кафки, крысам Гофмансталя, телятам Морица? Революционная машина, тем более являющаяся абстрактной, что сама является реальной. Режим, который уже не проходит ни через означающее, ни через субъективное.

Вот что задает сингулярные и имманентные абстрактные машины. Но сказанное вовсе не мешает «данной» абстрактной машине служить трансцендентной моделью при весьма специфических условиях. На сей раз конкретные сборки соотносятся с абстрактной идеей Машины и аффектируются коэффициентами, принимающими во внимание собственные потенции, собственную созидательность — так, как они ее осуществляют. Коэффициенты, которые «количественно определяют» сборки, касаются вариабельных компонент сборки (территория, детерриторизация, ретерриторизация, земля, Космос); разнообразных перепутанных линий, конституирующих «карту» сборки (молярные линии, молекулярные линии, линии ускользания), и различных отношений между каждой сборкой и планом консистенции (филум и диаграмма). Например, компонента «былинки» может менять коэффициент, проходя через животные сборки видов, однако, слишком близких. Как правило, сборка тем более сходна с абстрактной машиной, чем более она представляет линии без контура, проходящие между вещами, и чем более она наслаждается мощью метаморфоз (трансформация и транссубстанциализация), соответствующих матери-функции — см. машина «Волн».