Капитализм: Незнакомый идеал

Такое видение любви, конечно же, свойственно не одному лишь Фромму: это центральный компонент мистико-альтруистической традиции, которой придерживаются многие как среди психологов, социологов и философов, так и среди религиозных деятелей. Вероятно, наиболее простым и в то же время выразительным ответом на такое видение любви может служить фраза, которую произносит в «Атланте» Джон Голт: «Мораль, которая проповедует веру, что моральные ценности выше материальных, мораль, которая учит презирать шлюху, отдающую свое тело без разбора всем мужчинам, эта самая мораль требует, чтобы вы отдавали свою душу для любви всем и каждому»[45].

Тот, кто разделяет любовь и ценности (и личную систему этих ценностей), признается в стремлении к незаслуженному. Идеализацию такого стремления Фромм неоднократно объявляет достойной моральной целью.

Лежащий в основе этого мотив мечты о заботе, о разделении ответственности, связанной с независимостью, становится вполне явным из социополитического «решения» проблемы отчуждения, предложенного Фроммом.

Фромм заявляет, что для того, чтобы каждый мог справиться с чувством одиночества и отчуждения, мог любить и достиг бы полноты ощущения своей индивидуальности, необходимо построение новой общественной системы.

Частная собственность на средства производства должна быть отменена. Стремление к обогащению должно оказаться под запретом. Промышленность должна подвергнуться децентрализации. Общество следует разделить на самоуправляемые промышленные гильдии; предприятиями должны владеть и управлять те, кто на них трудится.

Почему - согласно социальной философии Фромма - уборщик на заводе не может иметь таких же прав участвовать в управлении предприятием, как тот, кто его создавал? Ведь личность уборщика требует самовыражения в такой же степени, как и личность любого другого человека!

При капитализме, говорит Фромм, человек поглощен и оказывается заложником сложнейшей индустриальной машины, всемогущих сил и законов которой он не может ни понять, ни контролировать. При децентрализованной «демократической» системе, которую предлагает построить он, - своего рода смеси гильдейского социализма и синдикализма - промышленные предприятия будут разделены на части, функции которых будут легко понятны каждому, так что ничья способность к абстрактному мышлению не будет подвержена никаким «отчуждающим» воздействиям.

При такой системе, объясняет он, каждому будет предоставлены минимальные средства к существованию, независимо от того, хочет ли он трудиться. Необходимо, чтобы человек развивался здоровым и счастливым. Однако, чтобы не поощрять паразитизм, Фромм предлагает ограничить такую помощь двухлетним сроком. Кто будет ее обеспечивать, захотят ли они этим заниматься и что будет, если все-таки не захотят, Фромм, как всегда, предпочитает не обсуждать.

На взгляд Фромма, пока человек занят проблемой выживания, он неизбежно забывает о духовных потребностях - тех самых, которые на самом деле имеют главное значение. Естественно, что индивидуальность рабочего подвергается обеднению, если он каждый день вынужден думать лишь о том, как заработать на пропитание. Естественно, что бизнесмену не до развития своих творческих способностей, если он одержим навязчивой идеей увеличения объемов производства. Артист не в силах сохранить чистоту души, постоянно подвергаясь соблазнам Голливуда и Мэдисон-авеню. Потребитель не в состоянии культивировать индивидуальный вкус и предпочтения, потому что живет в мире стандартизированных удобств, порождаемых массовым производством.

Если хотите разобраться в том, какое отношение имеет эпистемология к политике, обратите внимание на то, чего добивается Фромм с помощью той самой «парадоксальной логики», о которой он отзывается так одобрительно. Если, согласно ей, «человек может постичь реальность лишь через противоречия», то Фромма не должно волновать несоответствие между его претензией на роль защитника разума и энтузиазмом по отношению к восточному мистицизму, - точно так же, как и несоответствие между претензией на роль защитника индивидуальности и выступлениями в поддержку политического коллективизма. Пренебрежительное отношение к закону противоречия позволяет ему объявлять, что истинный индивидуализм возможен лишь в коллективизированном обществе, что истинная свобода возможна лишь при изъятии производства у частных лиц и передаче его под полный контроль группы, что человек перестанет быть объектом «использования» другими людьми только тогда, когда откажется от личной выгоды и сделает целью своего существования общественное благо[46].

Фромм дает своей предполагаемой системе название «гуманистический коммунитарный социализм». При этом строе, утверждает он, человек достигнет «новой гармонии с природой» взамен той, которую он утратил, - человек будет наслаждаться покоем и полнотой самореализации животного, чье состояние для Фромма кажется достойным зависти.