Капитальный ремонт

Однако сундучок барона Медема - кокетливая бонбоньерка крупных размеров из темного красного дерева, таившего в себе тот глубокий теплый свет, которым, по слухам, славился командирский катер "Авроры", - на всю кампанию испортил ему настроение. Юрий поклялся переплюнуть белобрысого барона и с января месяца начал шататься по антикварным магазинам. Наконец счастье ему улыбнулось: перед самым уходом в плаванье он где-то на Морской приобрел удивительную шкатулку карельской березы, на крышке которой велением судьбы был выложен из кусочков дерева вензель "А.Л.". Не задумываясь, Юрий отдал тридцать пять рублей (сумму, превышавшую его месячный бюджет) - и на этот раз победил и по второму, аристократическому счету. Шкатулка вполне свободно сошла за дедовский погребец (благо отца Юрия звали Петром Алексеевичем), и даже сам граф Бобринский, проведя длинными пальцами по зеркальной поверхности крышки, сказал снисходительно: "Прелестная вещь... Все-таки у наших дедов был вкус..."

Все неудобства "дедовской реликвии" Юрий ощутил вчера, когда побежал на трап к буксиру. Выяснилось, что тащить ее надо под мышкой (на "Аврору" знаменитый сундучок нес за двугривенный дневальный корпуса). Поняв такое неудобство, Юрий выклянчил у Шурки Краснова, правившего вахтой, несколько футов белого шестипрядного линя и обвязал им проклятое дедовское наследие. В вагоне оказалось, что реликвия никак не желает влезть на багажную полку - на такое употребление шкатулки несуществующие предки не рассчитывали. Поэтому Юрий, заталкивая "матросский сундучок" под скамейку, к ногам, озлился не на шутку. Ведь есть же в магазинах удобные плоские чемоданы! Хорош он будет, появившись с таким "матросским сундучком" на миноносце в Або!..

Тишенинов снова поднял глаза, внимательно рассматривая странного матроса. От этого ли навязчивого взгляда или оттого, что затекли ноги, тот зашевелился, повернулся во сне, и на левом плече его блеснули золотые нашивки и между ними - изящный золотой якорек.

Как ни слаб был Тишенинов в понимании военной, а тем более флотской формы, он все же сообразил, что паренек этот - юноша благородных кровей, и никакой он не матрос-первогодок, а гардемарин Морского корпуса (это звучное слово Тишенинов твердо выучил, знакомясь с программами Морского корпуса и Морского инженерного училища, которые он купил с целью выяснить, какие экзамены придется ему сдавать для производства из юнкеров флота в мичманы инженер-механики). Неожиданность превращения первогодка-матроса в блестящего гардемарина так его рассмешила, что он улыбнулся во весь рот.

Именно эту улыбку и увидел Юрий Ливитин, когда, тщетно попытавшись найти для падающей своей головы иную опору взамен брезентового чухонского плеча, он раскрыл глаза. Все объяснилось ему в одно мгновение: и то, что позор пребывания гардемарина в третьем классе был открыт, и то, что виной тому был студент в пузырящихся брюках, и то, что сейчас над этим начнут смеяться и чухонцы, и белесая девчонка с корзинкой... Он почувствовал, что краска заливает его лицо. И дернул его черт сунуть эту окаянную литеру в кассу...

Но раз уж так случилось, надо с достоинством выходить из положения. Юрий деланно зевнул - со вкусом, врастяжку, потянулся и потер щеки с видом усталого, но все-таки в конце концов поспавшего человека, и потом, оглядевшись, вдруг с преувеличенной поспешностью подобрал ноги.

- Прошу извинить, - сказал он, улыбаясь (чего стоила ему эта улыбка!). - Я, кажется, вас побеспокоил, вытянув ноги... Знаете, я не очень привык спать в вагоне сидя...

- Ничего, гардемарин, я проснулся сам, вы меня не разбудили, - тоже улыбаясь, сказал Тишенинов, и Юрий похолодел: "гардемарин"! Значит понял?..

Он нашел в себе силы снова сладко зевнуть.

- А я, право, так устал, что мне было все равно. Внезапный вызов на действующий флот (Юрий значительно растянул эти слова)... Ночь... Билетов нет... Прыгнул, куда попало...

Он развел руками - и вдруг с ужасом почувствовал, что из него полез бессмертный мистер Джангль из "Пиквикского клуба", враль и бахвал, вместе со своей отрывистой речью, полной намеков и недоговоренностей. Но студент, видимо, ничего не заметил. Наоборот, он проявил явный интерес.

- Как на действующий флот? Ведь вы же в корпусе? А ученье?

Юрий пренебрежительно махнул рукой.

- Ученье?.. Война! - сказал он значительно. - Вам, вероятно, понять это трудно, у вас, студентов, иная психология... Но военный человек, моряк тем более, - как может он сидеть на берегу, когда там сражаются корабли? Дал телеграмму - и вот еду...

- Нет, отчего же трудно, я понимаю, - сказал Тишенинов, убрав улыбку. Наоборот, я даже завидую вам. В первые дни - и в бою... Но, простите, а кем же вы будете на корабле?

Юрий невесело улыбнулся.

- Не все ли равно? Сначала простым матросом-комендором, сигнальщиком... А там... Судьба!