Капитальный ремонт

Юрий облегченно вздохнул: разговор, кажется, приобретал более общий характер, и теперь можно было свернуть его к царской пристани, к сегодняшним торжествам, к смотру на Кронштадтском рейде, — словом, туда, где он, Юрий, станет центром внимания. Масса свежих впечатлений грозила увянуть под начавшимся осенним дождем гражданской скорби; остановить этого адвоката, когда он садился на любимого конька, было не так-то легко.

Сергей Маркович дописывал, усмехаясь самому себе.

— Откуда? — спросил он, когда Миша торжествующе протянул руку за гонораром.

— У Вальки украл, в лекциях по языковедению подсмотрел… А ведь годится?

— Еще бы, — горько сказал Сергей Маркович, доставая из жилетного кармана серебро. — Еще бы! Реакция душит свободные умы… «обрастем мы скоро шерстью»… Удачно! Намек на нашу свободу слова! Действительно, «этому отверстию не придется скоро говорить». Отвыкнет!

«Как бы не так, — подумал Юрий с грустью, — тебя в могилу ткнуть — и там речи говорить станешь…»

— Парламент! — опять вздохнул Сергей Маркович, и Юрий нервно выколотил в пепельницу трубку. — Если бы в нашем «парламенте» огласить те сведения, которые подобрал я… Мертвый удар! Убийственные цифры!.. Но кто возьмется сделать такой запрос морскому министру и кто даст его сделать?.. Целый ряд хищений, отвратительных проделок, взяток, растрат — безнаказанных, покровительствуемых Григоровичем — это ужас, позор, юный мой друг! Вот вы готовитесь служить под преступным руководством безответственных мошенников, а знаете вы, что командир владивостокского порта, контр-адмирал Греве приказал принять от поставщика двести с лишком тысяч пудов муки с жучком, хотя приемная комиссия отказывалась её принимать? Сколько он взял с поставщика за свое приказание? Вы знаете, что из параграфа сумм, отпущенных на ремонт судов, ваше министерство ухитряется покупать мебель и люстры для квартиры начальника морского генерального штаба, строить оранжерею командиру порта в Николаеве, строить дачу вашему кронштадтскому божку Вирену? А какая свистопляска идет вокруг подрядов на постройках ваших новых линейных кораблей, которых никак не могут достроить вот уже пять лет! Четыре года назад были отпущены огромные деньги на постройку пяти новых миноносцев и трех подводных лодок в Черном море. Где эти суда и где эти деньги, спрашиваю я вас?

— Напрасно спрашиваете, — пожал плечами Юрий, — я не министр. Впрочем, я отвечу вам очень коротко: беда, коль пироги начнет печи сапожник… Я всегда улыбаюсь, когда слушаю гневные рассуждения штатских людей о военном, особенно о морском деле. Самое забавное в таких запросах министру заключается в том, что его судят люди, которые ни черта не понимают во флоте… Не прикажете ли раскрыть вам тайны, планы и замыслы, чтобы они завтра же стали известны врагам? Смешно, в самом деле…

— При чем тут военное искусство и военные тайны? Дело просто: мы даем деньги и имеем право требовать за эти деньги боеспособный флот, который мог бы защищать родину. Я ничего не смыслю в портняжном деле, но, уверяю вас, отлично вижу, хорошо или плохо сшил мне портной визитку. И если мой сделал мне её за тридцать рублей, а соседу его портной такую же визитку сшил за семнадцать — я имею право назвать своего дураком или мошенником. А вот вам денежные показатели гения ваших флотоводцев: содержание нашего флота обходится русскому народу что-то вроде семидесяти миллионов рублей в год, а немцы на эти же деньги держат флот вдвое больший, чем у нас… Вы тратите двадцать миллионов в год на плаванье флота по Финскому заливу, а немцы на те же двадцать миллионов гоняют по всем океанам шесть заграничных эскадр… Нам прожужжали уши, что урезывание морского бюджета вынуждает к постоянному некомплекту личного состава, а цифры беспощадно обличают ваше неуменье: у нас сорок семь тысяч матросов, а в Германии (на вдвое большем числе кораблей, не забудьте) всего сорок шесть… Вы плохо шьете визитки, адмирал Григорович! Белые нитки видны везде, и не надо иметь флотского ума, чтобы понять, в чем дело. Хотите, я вам скажу?

— Ну, любопытно, — сказал Юрий, начиная сердиться и тщетно подыскивая возражения. Но их не было. Морской корпус обучал многим вещам, до богословия включительно, но не касался этих денежных вопросов: дело морского офицера воевать, а не торговать.