Капитальный ремонт

Поворот этот произошел в воскресенье, 13 июля, когда Тишенинов снова пришел переночевать к Кудрину, как они условились. День был трудный: хотя по всему Питеру бастовало уже более двухсот тысяч рабочих, угроза войны и мобилизации (чего вот-вот ожидали) поколебала решительность тех, кто шел за другими, а не своей трудной дорогой. На заводе Леснера управление пошло на локаут: вчера было объявлено, что, если и в понедельник опять не выйдут на работу, всех рассчитают, а обратно принимать будут с разбором. В стачечном комитете сразу же наметился раскол, большинство настояло на прекращении забастовки. С этим Тишенинов и приехал под вечер к Кудрину, чтобы посоветоваться, но тот сразу же перебил его:

— Это теперь не наша с вами забота, Егор Саныч. Нам другое поручается: работа на флотах. Война, выходит, и в сам-деле будет… Опять мне на «Генералиссимус» — вот и встретимся.

— Навряд, — возразил Тишенинов, — меня в пехоту заберут, да еще и не скоро: отсрочка у меня по Техноложке, третий курс…

Кудрин пристально посмотрел на него.

— Вам, Егор Саныч, другое намечено: придется вам в юнкера флота подаваться, — сказал он серьезно. — Годик-полтора в матросской шинелке походите, а там, глядишь, — мичман инженер-механик. Офицер как офицер, а внутри — наш! Вот в чем дело.

Тишенинов искренне рассмеялся.

— И долго вы над этим думали, Федор Гаврилович?

— А это не я думал, а в петербургском комитете, — по-прежнему серьезно ответил Кудрин. — Немало думали, да не о вас одном. Вот вы прикиньте сами: отсрочка — отсрочкой, а все равно вас заберут. Ну и что? Одним революционным солдатом будет больше. А у вас другие возможности имеются: за вами три курса Технологического — это половина экзаменов на инженер-механика. Кто вам мешает стать флотским офицером? Другого случая не дождешься. Обязательно сейчас надо — после наверняка разбираться станут, кто да откуда, а нынче по горячке дело чистое: патриотический подъем! Не могу, мол, учиться, хочу сражаться… У меня, вон, отсрочка, а я сам иду, — но по моей образованности не в солдаты же!.. Возьмут вас в юнкера флота, да еще похвалят, вот увидите! Так ведь, Егор Саныч?

И Кудрин довольно подмигнул. Тишенинов посмотрел на него с ироническим сожалением.

— Уж чего лучше… Один вот вопрос: кто это вам сказал, что в юнкера флота берут политически неблагонадежных?

— А кто это вам сказал, что вы политически неблагонадежны? — в тон ему ответил Кудрин. — Эх, Егор Саныч, Егор Саныч, сами вы себя не знаете!.. Вон чего о вас тут написано, почитайте-ка! — И он с видимым удовольствием протянул ему вчетверо сложенный лист плотной бумаги.

Тишенинов развернул его и с удивлением увидел в левом углу гриф: «Управление С.-Петербургского градоначальника. Канцелярия. 3-е делопроизводство». Под крупной надписью «Свидетельство» стоял типографски отпечатанный текст, где в положенных местах затейливым писарским почерком была вписана его собственная фамилия. Не веря глазам, он прочел:

«Дано сие, по приказанию Градоначальника, на основании ст. ст. 197 1 и 194 Положения о воинской повинности студенту СПБ технологического института Егору Александровичу Тишенинову, для представления по принадлежности при поступлении на военную службу вольноопределяющимся в том, что он, Тишенинов, в политической неблагонадежности не замечался и что опорачивающих обстоятельств в вышеуказанных статьях о Тишенинове за время проживания в С.-Петербурге в делах Управления Градоначальника не имеется.

От гербового сбора свободно на основании

п.5 ст.62 Устава о гербовом сборе.

Управляющий канцелярией:

коллежский асессор Филиппов.

Делопроизводитель: Косткин».

Тишенинов покачал головой и сложил листок.

— Могучей силы бумаженция, — сказал он, усмехнувшись, — если только кто ей поверит.