Капитан

— Вы — безвольный слабак!

— И, несомненно, вы хотели бы наказать меня за это?

— Да. Я бы заставила вас страдать! Я даже решила погубить вас!

— Разве при этом вы бы не погубили и саму себя?

— Нет, — возразила она. — Я бы вытянула из вас все, что бы только смогла, а потом снова вышла бы замуж.

— Вы прагматичны, — заметил он. Она в ярости взглянула на него.

— Значит, наши прежние договоренности не имеют значения.

— Что вы имеете в виду? — вдруг опомнилась она.

— Ведь вы больше не хотите обсуждать наш брак? — спросил он.

— Если вы хотите… — неуверенно начала она.

— Вы — свободная женщина.

— Да!

— Неужели вы способны предложить себя в супруги свободному человеку?

— Разумеется.

— Даже мне?

— Возможно.

— Вы знаете, как наказывают рабынь, которые солгали? — неожиданно спросил он.

— Откуда я могу знать это? — прошептала она.

— Я думал, вы слышали об этом.

— Кажется, их наказывают очень сурово, — пробормотала она.

— Я тоже так считаю, — усмехнулся он.

— Подобные вещи меня не интересуют.

— А я считаю, что могли бы заинтересовать.

— Нет.

— Значит, вы Трибоний Аврезий с планеты Теренния, судебный исполнитель?

— Да!

— Вы — Трибоний Аврезий, свободная женщина из сословия хонестори, даже патрицианка?

— Да, конечно, — кивнул он.

— Обычно все, кто принадлежит к патрицианским семьям, носят пурпурные ленты, пришитые к одежде — символ своей знатности. Разве у вас есть такой признак?

— Это не моя одежда, — смущенно ответила она.

— Вот как? Во время путешествия на вас не ваша одежда?

— Нет. Но на вас тоже не видно пурпурных лент!

— Обычно я не ношу их, — возразил Туво Авзоний. — Они не слишком подходят к одежде «одинаковых», иногда вызывают ненужные расспросы и зависть.

— Да, низшие классы подвержены таким чувствам, — кивнула она.

— Низшие классы?

— Да.

— Меня восхищает ваш наряд, — произнес он.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Сразу ясно, что это одежда свободной женщины.

— Конечно, — кивнула она.

— Насколько я понимаю, рабыни, которые осмеливаются надеть такую одежду без позволения хозяина, подвергаются суровым наказаниям. Их даже убивают.

Она побледнела.

— Конечно, иногда хозяева сами приказывают рабыням облачиться в такую одежду — например, если желают сохранить в тайне их настоящее положение. Что с вами? С вами все в порядке?

— Да, да, — ответила она слабым голосом.

— Вы дрожите, — удивился он.

— Думаю, мне пора идти.

— Нет, вы останетесь здесь.

— Прошу вас, благородный Авзоний! — возмутилась она.

— Счастье, что вы не рабыня, — усмехнулся он, — потому что если рабыня осмеливается обратиться к свободному человеку по имени, да еще таким тоном, ее подвергают самым суровым наказаниям.

— Не забывайте, что вы из «одинаковых»! — воскликнула она.

— А вы — свободная женщина, даже патрицианка?

— Да, да!

— У вас красивые туфли. Снимите их, — приказал он вдруг.

Она в ужасе взглянула на него, но не осмелилась противиться такому ясному приказанию, поскольку была рабыней.

— Ладно, — сказала она.

— Нет, не здесь.

Она поднялась с постели, на которой сидела, и села на пол рядом с кроватью.

— А теперь чулки, — приказал он.

Ее ступни были тонкими и миниатюрными.

— Встань и подойди сюда.

Дрожа, она встала перед ним. Он взялся за шарф и осторожно размотал его, открывая ошейник.

— Господин! — простонала она, падая на колени.

— Неужели ты думала, что я не узнаю рабыню, если посмотрю на нее? — спросил он. — Рабыни совсем по-другому ходят, смотрят, у них другая фигура, даже если они сами не сознают этого.

— Вы же из «одинаковых»! — воскликнула она.

— Нет, — покачал головой Туво Авзоний. — В моих руках побывала рабыня, и с тех пор я перестал быть «одинаковым». Я узнал вкус рабыни.

— Простите меня, господин! — заплакала она.

— Думаешь, я не знаю, зачем к гостям отсылают рабынь? — угрожающе спросил он.

— Простите меня!

— Так вот какой стала моя бывшая невеста, гордая, практичная маленькая женщина, Трибоний Аврезий!

— Да, господин, — в ужасе произнесла она.

— Ошейник тебе идет.

— Спасибо, господин.

— Как тебя зовут?

— У меня нет настоящего имени, — ответила она. — В этом доме меня называют Флорой.

— Отличное имя для рабыни, — заметил он.

— Спасибо, господин.

— Оно тебе подходит.

— Да, господин.

— Неужели твой хозяин приказал тебе прийти сюда в одежде свободной женщины?

— Нет, господин, — прошептала она.

— Сними ее.

Она освободилась от одежды свободной женщины и встала на колени перед ним так же, как незадолго до этого становилась перед Отто — в узкой повязке на груди, с черным шнурком, поддерживающим на бедрах два шелковых полотнища. Даже в таком состоянии она вспомнила, что забыла алую шелковую ленту, красиво оттеняющую ее волосы.

— О! — воскликнул Туво Авзоний. — Что это за цветок у твоего пояса?

— Цветок рабства, который мне было приказано предложить вам.

— Твой хозяин так низко ценит тебя? — удивился Туво Авзоний.

— Да, господин, — заплакала она.

— Положи цветок на кровать и разденься полностью, — приказал он. — Нет, не вставай с коленей.

— Да, господин.

— Здесь, в углу, есть плеть для рабов, — указал он. — Подползи к ней на четвереньках и принеси мне в зубах.

Рабыня подчинилась.

Он взял у нее плеть и бросил на кровать, рядом с цветком.