Капитан

— Да кто как, — словоохотливо отозвался кок. — Одни новые места там же нашли, другие в Китай подались. Горыныч только без дела остался. Боцманом никуда не берут, а простым матросом он не пойдет.

— Может, перетянуть его к нам? — задумался Март.

— Вам виднее.

— А ты что думаешь, дядька Игнат?

— Больно ты скор, Мартемьян, — усмехнулся Вахрамеев. — До Сеула, я чаю, не одна тыща верст. Хотя несколько человек нам бы не помешало, это верно.

— Так, может, подыщешь кого. Есть знакомые среди местных?

— Откуда? — покачал головой бывший абордажник. — Я в столицах сроду не служил, да и тутошние разве что маршировать красиво умеют.

— А если объявление дать? — вылез внимательно прислушивающийся к их разговору Витька.

— Так ить те, кто вчера к нам гостей прислал, тоже объявления читают. Не, такие дела с кондачка не решаются, тут обмозговать все надоть…

— Ладно, телефон «Одессы» у нас есть. Позвоним и узнаем, что и как. В крайнем случае оплатим перелет, — решил Колычев.

— Март, можно тебя на пару слов? — отозвал воспитанника в сторону Зимин.

— Слушаю вас, Владимир Васильевич.

— Тут такое дело, — помялся капитан первого ранга. — Шурка узнала о случившемся и рвется к вам.

— Это может быть опасно.

— После такого наглого налета на аэродром я не уверен, что вообще есть безопасное место. В общем, ей, конечно же, запретили, но будь готов к тому, что она в самом скором времени примчится.

— Татьяна Александровна и без того грозилась расторгнуть нашу помолвку…

— Пустое, — отмахнулся Зимин. — Это ей никак не под силу. Без моего согласия. А я, как ты понимаешь, его никогда не дам.

— Спасибо.

— Не за что. Однако о безопасности позаботиться следует, так что я вам тут кое-что привез. Прикажи своим архаровцам разгрузить.

— А что там?

— Да так, гостинчик от зайчика. А чуть позже прибудет отделение вооруженных матросов с «Пожарского». Вояки из них, конечно, так себе, тут Вахрамеев прав, но лишними не будут.

— Никак не могу понять, почему он так прохладно отнесся к предложению вызвать Горыныча?

— Ну, это как раз просто, — скупо улыбнулся опекун. — Захар у меня кем был? Боцманом. Игнат у тебя, насколько я понимаю, занимает ту же должность…

— Тьфу ты, — сплюнул от досады только что сообразивший, в чем дело, Март.

— Хороший унтер, — наставительно заметил Зимин, — ценится на вес золота! Просто надо хоть немного знать их психологию. А вообще, насчет вызова из Сеула наших, — мысль правильная. Только звонить буду я. Не обижайся, но я лучше знаю своих бывших подчиненных. Ладно, пошли разгружаться.

Подарки в багажнике его автомобиля и впрямь оказались царскими. Во-первых, два новеньких, еще в заводской смазке, пулемета Дегтярева. Во-вторых, четыре полных цинка с патронами. В-третьих, винтовка Маузера с оптическим прицелом. Ну и в качестве вишенки на торте — два подсумка с гранатами.

— Вот это дело! — обрадованно прогудел Вахрамеев, подкидывая на руках ДП[28]. — Теперь можно и повоевать!

— Это где ж такие зайчики водятся? — удивленно протянул, глядя на опекуна, Колычев.

— Многие знания — многие печали, — перефразировал ему в ответ Зимин цитату из Экклезиаста[29].

Почему-то во всех больницах и госпиталях есть очень длинные и необычайно гулкие коридоры. Иной раз само здание откровенно не велико, кабинетов и палат мало, а вот коридоры будто в знаменитом лабиринте на острове Крит. Иногда идешь по ним и сам не знаешь, куда они могут привести. Впрочем, не в этот раз. Март, в отличие от Тесея, знал, куда надо идти, и сумел не заблудиться, даже без помощи Ариадны.

— Вот и вы, молодой человек, — непривычно приветливо встретила его Ермольева, только что закончившая осмотр пациента.

— Простите, я опоздал, — попытался оправдаться Колычев, но та не стала его слушать.

— Результаты вашей методы, — сообщила целительница, — превзошли самые смелые ожидания. По крайней мере, мои — точно!

— Я рад.

— Я тоже рада. И тому, что больной пошел на поправку, и тому, что ошибалась на ваш счет.

— Даже так?

— Да. И я не стыжусь в этом признаться. При первой встрече мне показалось, что вы напыщенный мальчишка, одаренный по странной прихоти судьбы паче всякой меры, и которому блеск золота заменил совесть. Теперь же я вижу, что вам не чуждо сострадание, и что вы действительно стремитесь сделать этот мир хоть чуточку лучше.

— Даже не знаю, что вам сказать, — смутился Март. — Неужели это такая редкость среди одаренных?

— Нет. Вовсе нет. Но и не так часто, как прежде.

— Раньше было лучше?

— Представьте себе, молодой человек. Я знаю, в это трудно поверить, но… вы помните историю?

— Ну так, в общих чертах, — осторожно ответил Колычев, у которого история этого мира переплелась с той, что была в его, в какой-то причудливый узор. Он не всегда мог сразу сообразить, что было здесь, а что в том, оставленном им мире.