Капитан

Седой исподлобья смотрел на Капитана, не скрывая неприязни. "Ты виноват, ты проторчал там у ворот", - говорили его серые глаза.

Пират, Мичман и Торпеда тоже посмотрели на Капитана, но сразу смущенно отвели глаза.

Еж держался как мужчина. Ни ахов, ни охов. Мичман и Торпеда сцепили руки, сделали "стульчик", раненый сел, обхватил ребят за шеи, и все рысцой побежали в ближайшую аптеку. Молодая аптекарша промыла рану всякими целебными жидкостями - перекисью водорода, спиртом, йодом, вправила ноготь и перевязала палец бинтом.

Все с большим интересом следили за операцией.

- Больно? - спросил Ваню.

- Как от крапивы, - ответил Еж, гордясь своей выдержкой. Он чувствовал себя героем.

К великому удивлению дяди Пешо, ребята вместе с забинтованным Ежом вернулись на завод и все-таки перетащили котел. В тот день и в тот вечер Капитан намолчался за целую неделю.

Он рано вернулся домой, лег и погасил свет. Лежал в темноте, думал и ждал. Один за другим затихали в доме звуки. Вот папа сложил газету, пошел в спальню, сейчас скрипнет половица у двери. Мама гасит лампу, закрывает дверь, опять открывает: ей всегда кажется, что она забыла завернуть кран в кухне. Еще немного, и всё утихнет, потонет в темноте. Выплывет на небо луна и посеребрит листья на яблоне. Тихую ночь заполнит веселый хор лягушек и кузнечиков.

Со дня страшной клятвы Капитан не смел подойти к Лене, даже словом с ней перекинуться. У нее была его книга, у него была ее книга. Вот и все, что осталось от их дружбы. Холодные, безжалостные взгляды ребят следили за Капитаном. Он чувствовал себя узником. А Мичман и Седой были строгими и неподкупными тюремщиками, не разрешавшими ему ни одного свидания. И Капитан невольно подчинился, сам стал сторониться Лены, и все понемногу успокоились. Если бы Лена пронюхала, в чем дело, она бы немедленно все рассказала вожатой... Так они думали.

Капитан встал с кровати. Бесшумно, как тень, подошел к письменному столу и не спеша включил настольную лампу. Кнопка выключателя щелкнула так тихо, что, кроме него, никто не услышал. Капитан взял тетрадку с нарисованным корабликом на обложке. Полистал ее, пробежал глазами, не вчитываясь в написанное. Надо выбросить эту засушенную розу! Если мама увидит, он умрет со стыда! А Мичман? Хотя нет - страшнее всех Торпеда. Этот вечно всюду лезет, все ему нужно. Дай ему авторучку, начнет вертеть, пока не сломает. А если он наткнется на тетрадку... Да, розу надо выбросить, особенно после того, что было сегодня!.. Лена должна понять. Ведь у него нет ни секунды свободной!

На письменном столе лежали аккуратной кучкой какие-то предметы. Наверно, мама забрала в стирку его джинсы и выложила все из карманов. Какой-то камешек. Веточка, очень похожая на человечка - ну просто настоящий человек с растопыренными руками. Сосновая шишка, самая обыкновенная, ни на что не похожая... Года полтора хранится - надо будет подарить ее Ваню. Но разве подаришь ему то приключение, которое они тогда пережили! Они с Мичманом тогда заблудились в лесу. Хотели срезать кусок пути и заблудились. Никто им не поверил. А веточка... Вот если взглянуть с этой стороны, она особенно похожа на человечка!

Под самым окном заливался кузнечик. И до того громко! Здоровущий, наверно, кузнечик. Капитан неслышно поднялся, высунулся в окно, чтобы его разглядеть. Он таращил глаза, вслушивался, напрягаясь, - все напрасно: кто может разглядеть такую крошку среди ночи?

- Эй, ты где?

Кузнечик на мгновение смолк.

"Чиррр, чиррр!" - застрекотал он снова.

Капитан потянулся за шишкой.

- Эй, стрекотун, кинуть в тебя шишкой?

Он бросил ее - она легко запрыгала по плиткам тротуара, и кузнечик смолк.

Капитан достал прошлогоднюю тетрадку по арифметике, вложил в нее розу и сунул под книги, в самый низ.

12. ШТИЛЬ

Итак, ребята стали обладателями несметного количества черепицы. Они сгрузили ее под навесом, во дворе у Пирата, и на следующий день забыли о ней, хотя она была у них всегда перед глазами.

Несколько дней прошло при полном штиле. Пират прибил бывшую мачту к высокой шелковице во дворе. На веревке подняли синий флаг. Это означало: "Все на борт!" Когда флаг поднят, то где бы кто ни находился, чем бы ни был занят, должен молниеносно примчаться к Пирату.

С моря никаких известий не поступало.

- Это просто нечестно, - не выдержал Султан. - Мог бы этот адмирал черкнуть нам хоть две строчки!

Ребята потеряли веру в адмиралов, директоров и вообще в людей. Мичман стал задумчив, шины у него лопались непрерывно, а Султан даже потерял аппетит.

Димо заметил, что ребята упали духом, и попытался их расшевелить: однажды утром он велел всем прийти к дрезине. Показал, какие где рычаги, как что устроено. Все по очереди прокатились с ним до карьера и обратно. Потом каждый из них уверял, будто сам вел дрезину. Все, кроме Мичмана. Мичман врать не умел. "Сам", - считал он, - это значит, если ты скатаешь ка дрезине туда и обратно без Димо.