Капитан

Никто не двигался с места. Выключив все приборы на панели, Литвинов встал и направился к выходу. Команда по одному стала подниматься со своих мест и двинулась следом. Энжи сидела и ждала до тех пор, пока последний человек не прошел мимо нее, потом медленно встала, забрала гитару и свою сумку, одиноко лежавшие в багажном отсеке и стала спускаться по лестнице. Алесей стоял у дверей и поочередно выпускал всех членов экипажа, называя им номер комнаты и что-то нажимая на экране над своим браслетом, после чего над браслетом проходящего мимо него мужчины загорался ярко-зеленый кружок. Энжи спустилась последней и выжидательно посмотрела на него.

– А ты, котенок, идешь со мной, – мягко сказал Литвинов.

Энжи приросла ногами к летному полю и уставилась на него непонимающим испуганным взглядом. Он повернулся и сделал несколько шагов по направлению к зданию станции. Девушка продолжала стоять, не двигаясь.

– Ну? – сказал он, обернувшись и увидев, что она так и стоит на месте, – тут останешься ночевать? Пошли давай.

Она нерешительно двинулась следом, до последнего надеясь, что он просто проводит ее до комнаты. Зайдя в лифт, он нажал кнопку предпоследнего, восьмого этажа, сразу под залом управления. Они дошли до комнаты с номером пятьдесят шесть, он открыл дверь, вошел внутрь, включил свет и бросил свою сумку на пол. Энжи неуверенно шагнула следом. Он взял из ее рук сумку и бросил рядом со своей, потом снял с ее плеча гитару и аккуратно положил на кровать. Затем пошел в сторону душевой. Девушка в полном смятении робко села на край кресла, стоящего у стола напротив входа, и уныло оглядела комнату. Комната ничем не отличалась от комнат в Учебном Центре. Она нисколько не удивилась.

Через минуту Литвинов появился из дверей душевой, обогнул кровать, которая была разложена и аккуратно застелена (кто-то очень постарался, занимаясь подготовкой станции), встал напротив Энжи и, потянувшись, вдруг мечтательно проговорил: «Как насчет того, чтобы помочь своему капитану немного расслабиться после полета? Я не против слегка передохнуть», – и уставился на нее, слегка наклонив голову на бок.

– Нет! Нет! Нет! – отчаянно заорала Энжи, вжавшись в спинку кресла. Сдерживаемые до этого момента невероятным усилием воли ужас и паника вырвались наружу и накрыли девушку с головы до ног.

– Ладно, ладно, не ори, – он поморщился, словно вокруг него кружила назойливая муха, – …боже… – он опять поморщился, – пойду пожрать принесу, – добавил, как ни в чем не бывало, и пошел к дверям.

Литвинов вышел из комнаты, тяжело вздохнул и зашагал по коридору в сторону лифтов, чтобы спуститься вниз. Кажется, со своим предложением он весьма погорячился. На что он рассчитывал, что она бросится в его объятия? Он совсем кретин или да? Через некоторое время он вернулся с двумя подносами, поставил их на стол и сел в кресло, стоящее в углу справа от стола. Взял в руки приборы и посмотрел на Энжи. Она лежала на кровати спиной к нему, подтянув колени к груди и тихонько плакала. Худенькая, хрупкая фигурка, свернувшаяся маленьким беззащитным клубочком. Блять.

– Иди поешь, голодная ведь, – спокойно сказал Литвинов.

Девушка не отвечала. Он положил приборы, встал, обогнул кровать и лег напротив нее, согнув руку в локте и опираясь на нее головой.

– Энжи, – позвал он. Она лежала, прижав ладони к лицу и тихо всхлипывала. – Ну, что случилось? – она молчала. Он протянул было руку, чтобы погладить ее по голове, но потом передумал. – Чего ты хочешь? – его голос был на удивление мягким и сочувствующим.

Неожиданно для себя, услышав этот мягкий успокаивающий голос, повинуясь внезапному порыву, она еще громче заплакала и, давясь рыданиями, заговорила.

– Я… я не хочу тут быть… я хочу… домой, – и тут же подумала, насколько это глупо. У нее и дома-то не было.

Но Алексей не нашел в ее словах ничего смешного, а все тем же голосом ответил.

– Энжи, ты ведь взрослая девочка. Ты же понимаешь, что это невозможно. Сейчас не имеет смысла обсуждать причины, по которым ты тут оказалась. Ты вступила в программу, подписала контракт… я сделаю все, что от меня зависит, чтобы с тобой ничего не случилось. Перестань плакать, – спокойно и размеренно сказал он.

– Но почему я не могу жить в отдельной комнате как все, почему мне нужно быть тут? – она не успокаивалась.

Он тяжело вздохнул.

– Энжи, – обращаясь словно к неразумному ребенку, устало начал Литвинов, – если ты будешь жить в отдельной комнате, есть вероятность, что все члены команды будут навещать тебя там по очереди, – потом более серьезно продолжил, – конечно, у меня ребята адекватные, но за каждого я поручиться не могу.

– Но ты сказал, чтобы я… чтобы мы с тобой… – никак не унималась Энжи. Он отметил, что она невольно обращается к нему на «ты» и мысленно улыбнулся.