Капитан 2 ранга Черкасов. Смертью запечатлел свой подвиг

Позади — тихий благовест Преображения. Впереди — тихое, притаившееся море. Штиль. Влажная мглистая дымка, точно гарь от лесного пожарища, легкой завесой легла между лодками и невидимым врагом, дыхание которого сразу же коснулось обреченных. Едва выйдя в море, лодки приняли радио командующего флотом о неприятельских крейсерах, идущих в сопровождении миноносцев от поста Медис курсом на норд-ост. Отступить? Отсрочить развязку? Но это означает бесславный плен у пристаней. Потеря Рижского залива казалась неотвратимой.

Лодки продолжают путь вперед. В море тихо и мглисто. Пахнет гарью. И этот запах так успокаивает, близит с землей, хотя ее уже не видно.

Еще радио: «Два неприятельских крейсера и миноносцы — в квадрате 238». Командиры и штурмана склоняются над картой: квадрат 238 прямо по носу в 25-ти милях. Но солнце клонится к закату. Ночь спасет, укроет.

Лодки идут прежним курсом.

Новое радо с наблюдательного поста на острове Кюно: «Неприятельский крейсер и два миноносца проходят курсом на Пернов». И от начальника Минной дивизии, собравшейся в Моонзунд: «Большая неприятельские силы подходят с юга».

Куда идти? Неприятель движется к Моонзунду и к Пернову. У лодок отрезаны все базы. Вернуться? Невозможно. Обратный путь отсечен гранью сильнее смерти. Нужны немедленные указания, а спрашивать нельзя. Но лодки все слышат. Телеграфисты все время приносят на мостик радиотелеграммы. Самим же говорить нельзя, так как их характерная для небольших судов радиоволна немедленно навлечет на них неприятельские силы. Командующей флотом должен сам вспомнить о них. Лодки ждут и продолжают идти прежним курсом.

И вот сквозь телеграфные волны неприятельских судов, открыто разговаривающих в заливе, пробивается голос командующего флотом:

— «Сивучу» и «Корейцу» идти под восточный берег и ждать темноты. С темнотою продолжать путь в Моонзунд.

Солнце уже вступило в серую полосу гари и багровело красным шаром, посылая лодкам свой прощальный взор.

«Кореец» спрашивает по семафору: — «Куда пойдем? Неприятель занимает пути на Пер нов и на Моонзунд».

«Сивуч» показывает прежний курс. Идти под восточный берег согласно радио командующего флотом уже не имеет смысла, так как туда только что прошел неприятельский отряд.

Опять телеграфист бежит на мостик и подает новый голубоватый бланк.

— «Начальник Минной дивизии оповещает о постановке мин у входа в Моонзунд. Для встречи и проводки лодок будет выслан конвоир».

И сейчас же вслед за сим: «Неприятельские крейсера и миноносцы держатся на линии Усть-Двинск-Патерностер», т. е. прямо на курс лодок. Минута тягостного раздумья. «Сивуч» стопорить машины и передает семафором на «Кореец»: — «Буду стоять здесь до полной темноты». «Кореец» подошел и стал рядом.

Тускло красный диск солнца медленно погружался в окутанное гарью море. Вокруг жуткая, томительная тишина…

Сквозь густые сумерки, на восток от лодок, появился ряд дымков… Но еще немного и ночь укроет. С обоих мостиков напряженно вглядываются в горизонт… Новые дымки — с юга. Неприятель со всех сторон.

Вечерняя мгла густеет и из нее четко выступает силуэт трехтрубного крейсера… Неприятель… Но еще нисколько минут и все скроет ночь. Тишина, тишина. Усыпляюще приятно тянет гарью…Тихо. Густые сумерки. На западе багряная полоска. И вот слева черно-сизый силуэт. Молчит. Тихо все, но ведь это смерть. А как тихо. Ласково журчать забортные струи. У орудий тихие, замолкшие люди. Они умрут через четверть часа. Они знают это, но не верят. Разве может быть смерть, когда так мирно, по-деревенски пахнет гарью…

Темный призрак слева близится и растет, опережая рост ночи. За ним, в клубах дыма, меньшие силуэты, миноносцы. Клубы дыма растут, обволакивают небо. Кто-то страшный разворачивает в небе черный плащ. Неприятель близится. Силы не равны. Надо уходить.

Лодки дают полный ход вперед.

Но темный призрак настигает. Лодки, рассчитанные для вспомогательной, прибрежной службы, при полном напряжении могут дать всего 10 узлов. Слабо теплится надежда, что призрак не видит, что спасительная темнота ляжет между ним и нами.

На темном силуэте нервно замигал огонь. Опознавательный сигнал. Неприятель заметил лодки и ждет ответа. Что могут они ответить? Чужой опознавательный сигнал — тайна. Лодки молчат и стараются уйти.

По борту неприятеля, ослепительно прорезав тьму, вспыхнула зеленая молния и, вслед за нею, прогремел орудийный гром. За кормой у лодок поднялось несколько водяных столбов. Лодки, не отвечая, продолжают уходить.

Неприятель умолкает и в течение нескольких минут молча следует по пятам, без всякого усилия, легко, настигая жертву.

Совсем стемнело. Но страшная тень неуклонно растет, быстро выходя на левый траверз и загораживая путь в Моонзунд. Уже не видно силуэта, но лишь темная давящая масса, которая наваливается слева и заставляет склонять курс в сторону от намеченной цели.

Все начинают томиться. Смерть подступила. Но почему она молчит и в мрачном молчании идет рядом, неотступная и жуткая, как немая тень Агасфера. Хоть бы конец скорее.

Комендоры замерли у орудий, стынет плечо, опертое на резиновый приклад. Офицеры не отнимают от глаз ночных биноклей. Но видно плохо. Вдруг яркая вспышка опять до боли ослепила всех. С тяжким гулом над лодками пронеслись неприятельские снаряды.

— Прицел 30 кабельтов! Открыть огонь! — командуют на лодках.

Лодки дают ответный залп. Сквозь ночную тьму просвечивает падение снарядов, легкими фосфоресценциями встающие из моря. Силуэт неприятеля проектируется на них. Перелет.

«Пять кабельтов меньше» — показывают светящейся циферблат. Подносчики, скользя потными от волнения руками по латунным гильзам, вталкивают в орудия унитарные патроны.

Целить трудно. Неприятель слепит прожекторами. «Сивуч» весь залит белым светом, весь обнажен и открыт врагу. Вокруг него в лучах прожектора взлетают белые каскады, пересеченные радугой, повисшей в водяной пыли.

Снаряды пронизывают его незащищенный корпус. Он не выдерживает поединка и начинает склоняться вправо. Ворочает все круче. Уже многие орудия подбиты. Стреляют только две пушки. Наконец, пораженный сознанием тщетности своих усилий, «Сивуч» ложится на обратный курс и проходить по борту «Корейца». «Кореец» продолжает идти вперед, приняв на себя неприятельский огонь.

Снаряды рвутся теперь вокруг «Корейца», засыпая его осколками и заливая каскадами воды. «Кореец» отвечает изо всех пушек. Несмотря на это, неприятель подходит ближе. Циферблаты у орудий немедленно передают изменения прицела. Но шальной осколок перебивает провода и циферблаты бездействуют. Стрельба выходить из-под управления и становится бессистемной. «Кореец» имеет несколько попаданий навылет. Рвутся паровые трубы. Падают ранеными подносчики кормовой пушки. Их стон доносится на мостик. Гибель кажется неотвратимой.

И перед лицом смерти встают незаметные, простые люди и идут делать свое дело, точно нет этого града снарядов, этих сотрясающих корабль взрывов. Унтер-офицер Шацкий чинит проводку управления огнем. Она, конечно, будет снова перебита, но пока действует опять и командир получает возможность корректировать стрельбу.

Машинный кондуктор Ермил Репин перекрывает пар, садящий через разорванную трубу, и ставит запасную. Телеграфный унтер-офицер Ильин поправляет оборванную антенну.

Стонут раненые подносчики. Машинный содержатель (писарь) Сурков, робкий и пугливый, предмет шуток и насмешек всей команды, смотрит из-под прикрытия на мешкотню у пушки, потерявшей обоих подносчиков сразу, и в трепете ждет близкого конца. Но вдруг, перекрестившись, идет к пушке и работает за обоих раненых так споро и умело, что пушка начинает стрелять, как стреляла раньше.

Неравный бой. Еще два-три удачных залпа и крейсер пустит «Корейца» ко дну. Но наводчику носовой пушки улыбнулось счастье. Будучи ослеплен прожектором и почти не видя цели, он навел пушку на прожектор и удачным выстрелом сбил его в воду. Все мгновенно погрузилось во тьму. Крейсер прекратил стрельбу, пытаясь ввести в действие кормовой прожектор. Ворочая впотьмах, он потерял «Корейца» и снова вспыхнувшим ярким лучом, как щупальцем, стал нервно шарить по морю, отыскивая ускользнувшую жертву.

«Кореец» шел прежним курсом. Неприятель продолжал поиски. Длинный белый луч торопливо бегал по воде и все не находил «Корейца». Мелькнула слабая надежда, что неприятель окончательно потерял след и, решив, что лодки больше уже не существует, — отойдет.