Капитан

Он и сам сладко потянулся. Вспомнил губы Татьяны, с которой расстался перед самой дорогой. «Вот ведь какая штука, гулял, гулял… А может, и женюсь», — думал он, представляя девушку здесь, на катере, рядом с собой. И услышал с удивлением, что двигатель стал стучать как-то вприпрыжку, словно хромой на каменной лестнице, потом чихнул и смолк. Семен растерялся: «Что за ерунда!» Опустил штурвал, бросился к корме, но ничего не понял. Нажимал на стартер, дул на свечи, схватил было ключ и тут же выронил из рук. Катер развернулся боком к ветру, беспомощно закачался. Темные волны, разбиваясь о неживой корпус, откатывались с шумом, и шум этот словно застрял в ушах и не давал ходу мыслям. В чем причина? Что же делать?

Рыбаки в отсеке завозились, Санин закашлялся… «Сейчас понесут на чем свет стоит… А я — что?» И мгновенно все понял: он забыл заправить баки! Прогулял с девкой и забыл про катер! «Бензина нет, совсем нет бензина…»

Первым из отсека выглянул Санин. Он посмотрел на Семена внимательно, потом не спеша выбрался на палубу, навалился грудью на борт, огляделся по сторонам и лишь после этого спросил:

— Что, машинка испортилась?

Семен, не ожидавший от него такой реакции, тихо ответил:

— Да, испортилась… — И вдруг, разозлившись на это спокойствие, визгливо крикнул: — Бензина нет, совсем нет! Ясно, да? Прогулял до утра, забыл долить. И нет его! Понял?!

— Однако ты зря кричишь! — так же спокойно перебил его Санин. — Упрекать тебя никто не собирается, и без того видно, что море тебя не трепало. Сколько раз говорил я тебе, имей на борту якорь. А багор у тебя есть? А вода пресная? А харч? Ни черта у тебя нет. Год нас уже возишь, и год говорю тебе: не только девки в голове должны быть… Хорошо еще, что погода тихая, волны нет… Не рыбак ты, Семен!

Из отсека, услышав голоса и поняв, что случилось, вышли Иван и Еремей. Молча опустились на корточки, закурили. Стучали о борт волны, катер вздрагивал, пахло бензиновой гарью, где-то плакала чайка.

— Ну, так что же делать-то будем, Степан Иванович? — обратился к Санину Иван. — Резину поджечь. Дым черный далеко видать…

— Где резину-то возьмем. Сюда автопокрышку нужно, не меньше. А у него, — Санин кивнул на Семена, — всего и резины-то что сапоги. Но вещь портить нельзя, пригодится… Подождем, через час отлив начнется, к морю вынесет, а там, на губе, рыбокомбинат маяк строит. Может, плотники увидят нас…

— Как же, так они и ждут, — усмехнулся Еремей. — Плотники, небось, на танцах. Сегодня суббота. Теперь на два дня в колхоз ушли.

— Ну и ладно, — успокаивая, перебил его Санин. — Не пропадем. Так и так в колхозе нас хватятся… В августе море спокойное, беды особой нет, ну, подрейфуем денек-другой. Отдыхайте, ребятки.

Его уверенность, певучая речь рассеяли страх перед опасностью, заставили улыбнуться.

Нашлось полпачки заварки, алюминиевая кружка и кусок сухого, точно глиняный черепок, хлеба. Но это никого уже не расстраивало. Сутки не месяц, можно потерпеть.

Через час, как и предполагал Санин, катерок понесло к выходу в открытое море. Две пустынных косы, отделяющие лиман от морского простора, стремительно нарастали. Мощное течение, клокоча и пенясь, устремлялось в узкий проход между ними и, прорвавшись сквозь него, серебристым клинком врезалось в зеленовато-синюю морскую воду. Круто вздымались и тяжело падали огромные белые волны. Вот промелькнул недостроенный маяк, осталась за кормой коса. Волны, крутые и бешеные, рванулись навстречу катерку, вынесенному из лимана, словно пытаясь смять его, как игрушку. Рыбаки напряглись, понимая, что здесь им придется несладко. Только Санин не растерялся, юркнул, как мышь, в отсек и с силой и ловкостью, которой позавидует любой молодой, выбросил оттуда брезент.

— Что рты разинули, волной зальет, укрывай катер…

И бросился к штурвалу, чтобы выправить катер носом к волне.

Укрывшись брезентом, прижали его к бортам. Стало темно.

Продолжая ворочать штурвал, Санин крикнул, чтобы держали крепче.

Было темно и жутко, казалось, катер летит куда-то в бездну, там, впереди, что-то трещит и рушится.

— Держитесь! Ребята-а-а…

Катер вздрогнул, тяжко охнул, провалившись в яму, затем взлетел так, что дух захватило… Когда шум утих, люди выбрались из-под брезента. Начался дрейф. К вечеру плотный, как вата, туман обложил все вокруг катера пеленой.

Трое спали в отсеке, тесно прижавшись друг к другу, четвертый неподвижно стоял у штурвала, изредка поворачивая голову то влево, то вправо. Через три часа он разбудил одного из спавших, передал ему часы, а сам лег на его место.

Двое суток продержался туман. Темный клочок воды вокруг катера беспрестанно колыхался. Промозглая сырость, казалось, проникла до костей. Сон тяжел и чуток, нервы как струны…