Капитан

Нет, Капестан не видел своего врага! А если бы и увидел, то вряд ли бы узнал. Шевалье и в голову не приходило, что за ним следят. В этот момент он был всецело поглощен воспоминаниями о своем недавнем прошлом, о своей такой еще недолгой жизни.

У него было счастливое детство, но в пятнадцать лет он потерял мать. Отец его, покрытый боевыми ранами и совершенно забытый Генрихом IV, которому помог взойти на трон, удалился в 1608 году в замок предков; состояния у старика не было, и единственному сыну он мог передать лишь свое умение владеть оружием да держаться в седле. Под руководством отца Капестан стал прекрасным наездником и искусным фехтовальщиком.

Что до нравственных основ воспитания, то отец внушил наследнику, что дворянин пробивается наверх доблестью и отвагой, а деньги берет там, где их находит. Старый вояка следовал в этом отношении обычаям времени и понятиям своего сословия.

Обученный таким образом, юный шевалье стал настоящим головорезом, бесстрашным и предприимчивым в осуществлении своих желаний. Отчаянный смельчак, задира и бретер, он представлял вечную угрозу для мужей и не терпел над собой никакой власти.

Вместе с тем он жаждал героических свершений, и ему случалось приходить на выручку слабым и обиженным. Хотя манеры его не отличались изысканностью, в нем чувствовалось природное достоинство.

Когда отец его умер, юноша решил испытать судьбу. В родовом замке ему было слишком тесно. Воображение шевалье уже рисовало Париж – единственное место, где, по понятиям молодого шевалье, можно было преуспеть.

Продав ковры, обстановку и драгоценности матери, он расплатился с отцовскими долгами, экипировался с ног до головы и не пожалел восьмисот ливров на покупку прекрасной лошади, которую назвал Фан-Лэром. Лишь это имя полностью соответствовало качествам великолепного коня, которого шевалье объезжал в течение двух месяцев, изучая достоинства и недостатки скакуна.

Отправившись в путь, Капестан первым делом завернул в замок старого друга своего отца; тот вручил ему рекомендательное письмо к маршалу д'Анкру, с которым был не только знаком, но и мог рассчитывать на признательность за оказанные некогда услуги.

Итак, Капестан устремился в Париж, на пути к которому мы с ним и встретились… Именно в тот странный день, когда мы познакомились с нашим героем, и начались его невероятные приключения.

…Когда Капестан подъехал к городским воротам, всадник, тенью следовавший за ним от самого Медона, уже почти нагнал его.

Но шевалье так ничего и не заметил…

Он решил спросить у первого же прохожего, где располагается резиденция маршала д'Анкра, ибо юноше хотелось поселиться поближе к своему будущему покровителю. Вокруг нарядного молодого сеньора сразу собралась небольшая толпа, но тут к нему приблизился всадник и с поклоном сказал:

– Если позволите, сударь, я провожу вас к дворцу маршала.

Этим всадником был не кто иной как Ринальдо!

Капестан, бросив оценивающий взгляд на незнакомца, увидел кривую улыбку и бегающие глаза. Этот человек ему не понравился. К тому же, если само предложение прозвучало вежливо, то в повадках всадника чувствовалась плохо скрытая наглость. Лицо юноши вспыхнуло.

– Тысяча благодарностей, – промолвил он с ледяной учтивостью. – При одном взгляде на вас понятно, какую неслыханную честь вы мне оказываете.

– Perbacco! – взревел Ринальдо.

– Corbacque! – отозвался Капестан. Но Ринальдо тут же опомнился.

«Ссора? – подумал он. – Я с ума сошел. Негодяй ускользнет от меня и в. случае победы, и в случае поражения.»

– Сударь, – проговорил он, силясь быть дружелюбным, – это честь не для вас, а для меня. Я не расстанусь с вами, пока вы не попадете туда, куда так стремитесь.

– О! Вы слишком добры ко мне, – произнес Капестан.

– Мы, парижане, всегда помогаем провинциалам… – выдавил из себя улыбку Ринальдо.

– Какое счастье для провинциала сразу же встретить великодушного парижанина из Сицилии, Калабрии или Ломбардии! – заулыбался в ответ шевалье.

«Per la Madonna! – злобно подумал Ринальдо. – За каждое из этих слов ты мне заплатишь пинтой крови. Терпение, терпение…»

И расхохотавшись, он добродушно заметил вслух:

– Вечно меня выдает этот проклятый выговор! Верно, я родом из Италии. Но хорошо знаю Париж. И никто не скажет, будто я оставил в затруднительном положении такого славного юношу. Тем более, что сам я направляюсь во дворец маршала д'Анкра…

Собравшиеся вокруг них горожане заулюлюкали.

– Едем, – закончил Ринальдо, – забудьте все, что мы друг другу наговорили, а я вас провожу, невзирая на свой итальянский акцент.

– Эх, сударь, – промолвил шевалье, в глубине души очень довольный благоприятным исходом дела, – пусть каждый из нас выговаривает слова по-своему. Я согласен считаться провинциалом, а вы будьте на здоровье парижанином – и речью, и манерами, и сердцем, и душой, ведь вы настоящий столичный щеголь от пера на шляпе до кончиков шпор!

– Дьявольщина! – пробурчал себе под нос Ринальдо, оглушенный этим потоком красноречия.