Капитан

– Теперь ты веришь, что я люблю тебя? – опускаясь на колени, спросил он.

Марион заставила его подняться, обвила руками его шею, закрыла глаза и, приблизив к его лицу свои губы, прошептала:

– Я люблю тебя, я твоя!

Опьяневший от счастья маркиз, сердце которого от этих долгожданных слов едва не выскочило из груди, внезапно вспомнил о своей невесте – и душу его пронзило чувство страха и тоски.

Торжественная клятва связала его с Жизелью, дочерью герцога Ангулемского, приковавшего к себе маркиза цепью заговора, который мог привести Сен-Мара на эшафот. Жизель или Марион! Решать надо было немедленно – сегодня маркиз должен явиться на улицу Барре для подписания брачного контракта.

Особняк Ришелье располагался в ста шагах от дома, стоявшего на углу улицы Дофин, того самого, откуда, по словам Коголена, выходил Лаффема.

Этим утром монсеньор епископ Люсонский, отслужив мессу, проследовал в свою комнату. Слуга тотчас принялся снимать с него пышное церковное облачение, чтобы переодеть своего господина в наряд придворного кавалера.

– Секретаря! – коротко приказал епископ. Слуга исчез, а в комнату вошел Лаффема.

– Докладывай! – распорядился Ришелье.

Лаффема заговорил тихим голосом. Его отчет касался четырех парижских зданий: углового дома на улице Дофин, дворца герцога Ангулемского, особняка на улице Барре и игорного притона на улице Дезюрсен. Главными действующими лицами были: герцог Ангулемский, Жизель, шевалье де Капестан и Марион Делорм.

Но вот Лаффема кончил свой доклад. Епископ молчал и хмурил брови.

– Резюме, монсеньор, – вновь нарушил тишину шпион. – Primo, дела государственные: в особняке герцога Ангулемского состоялось собрание заговорщиков. Принц Конде, подстрекая герцога, действует в собственных интересах, мадам д'Анкр, супруга маршала Кончини, втихомолку посмеивается над притязаниями Ангулема. Маршал д'Анкр по уши влюблен в дочку герцога и разыскивает ее. Secundo, дела личные: мадемуазель Делорм встретилась с шевалье де Капестаном на улице Дезюрсен. Еще о Капестане: из разговора, подслушанного в особняке герцога Ангулемского, я узнал, что высокородная Жизель питает к шевалье нежные чувства, весьма огорчающие ее батюшку. Что касается молодого Сен-Мара, он, кажется, навсегда оставил надежду завоевать сердце мадемуазель Делорм. И, наконец, последнее: дочь герцога Ангулемского живет на улице Барре. Это все.

Ришелье вздрогнул и подошел к шпиону.

– Хорошо, – произнес епископ. – Из вас выйдет гениальный прево. Со следующим докладом явитесь завтра утром. Спуститесь вниз: в моем кабинете, на камине, вы найдете небольшой кошель, в котором находится сто пистолей, и корзину цветов. Кошель для вас, а корзину велите одному из моих лакеев отнести в гостиницу «Три короля». Сегодня вечером вы доложите мне об ответе мадемуазель Делорм. Ступайте.

Лаффема исчез. Вскоре из комнаты вышел и Ришелье. Во дворе он сел на коня и в сопровождении лакея отправился в особняк Кончини. Тот принял епископа немедленно: Кончини начинал побаиваться этого сумрачного и бледного священнослужителя. Ришелье сразу же перешел в атаку.

– Господин маршал, – заявил он, усаживаясь, – прежде чем поднимать этот вопрос в совете, я решил сперва уведомить вас о заговоре, во главе которого стоит незаконный отпрыск Карла Девятого.

Об этом заговоре знал уже весь Париж, в Лувре многие обиняками говорили об интригах Карла Ангулемского, но при этом делали вид, что он серьезной опасности не представляет. Епископ решил действовать с жесткой прямотой, но Кончини, не дрогнув, выдержал атаку Ришелье. Продолжая улыбаться, маршал д'Анкр заметил:

– Господин епископ, ваш поступок служит для меня драгоценным свидетельством той дружбы, которую вы питаете ко мне. А заговор, да, этот заговор! Я из-за него не могу сомкнуть глаз…

– Это заметно, господин маршал, – кивнул Ришелье. – Вы так исхудали и побледнели! Не будь я уверен, что вас терзают государственные заботы, я мог бы, чего доброго, заподозрить тяжкий сердечный недуг…

Бледный маршал сделался от этих слов синеватым.

– Сердце у меня крепкое, – огрызнулся он, – можете не волноваться… А что касается герцога Ангулемского…

Кончини замолк, унесясь мыслями к Жизели. Жгучая волна горя вновь захлестнула его. «Мертва, мертва! Какое мне дело до всего остального!»

– Маршал, вам действительно надо заняться своим сердцем, – покачал головой Ришелье, не сводивший глаз с Кончини.

– Оставьте мое сердце в покое! Не будем отвлекаться! – резким тоном заметил Кончини, беря себя в руки. – Что касается заговора, господин епископ, то все это – детские игры, не более того. Как только мы схватим герцога, заговор распадется сам собой. Вы хотите дать мне по этому поводу какой-то совет?

– Я хочу вам дать нечто большее, чем совет, – усмехнулся Ришелье.

– Интересно! – с наигранной небрежностью ответил Кончини.

– Во-первых, действовать надо как можно быстрее, – размеренно заговорил епископ, – иначе недоброжелатели могут сказать, что мы тайком под стрекаем заговорщиков, и тогда угроза нависнет уже над нами.