Капитан

Остаток вечера с судов снимали часть шлюпок. Толку от них было мало, зато в бою при попадании снарядов с шимозой «полыхали до небес», как метко заметил Ухтомский. Еще раньше с броненосцев убрали торпедные аппараты, которые никак себя не оправдывали и заградительные мины. Последние хранились на нижних платформах в погребах и создавали больше проблем, чем приносили пользы.

Утро 27 марта выдалось хмурым. С небес накрапывало, ограничивая видимость и создавая на горизонте туманную дымку. Ночью прошел шторм, сейчас море продолжало успокаиваться, волнение оценивалось в четыре балла. Пахло гниющими водорослями и йодом.

После утренней молитвы на «Цесаревиче» оркестр заиграл гимн, его подхватывали на других кораблей. На берегу собралась внушительная группа, а народ все прибывал и прибывал. Моряков представляли остающиеся на берегу адмиралы Витгефт и Лощинский, из пехотных генералов присутствовали Кондратенко и Белый. Отец Макарий провел торжественный молебен, люди непрерывно крестились, желая победы, здоровья и благополучного возвращения. Выстроенный на Адмиральской пристани Квантунский флотский экипаж так же сыграл гимн. Провожающие свистели, беспрерывно кричали «ура!» и подбрасывали шапки. Мальчишки, как угорелые, бегали туда-сюда, репортеры газет делали заметки, а фотографы нещадно жгли магний в многочисленных вспышках своих приборов. Вера, что нынешнее сражение способно преломить ход войны, буквально разливалась в воздухе. На мачте сигнальной станции Золотой горы поднялось несколько флагов. Два тральщика, растянув трал, вышли в море и пройдя полторы мили, завернули к югу, к бухте Белого Волка. В шесть пятьдесят развели пары, котлы прогрели, и эскадра начала движение.

Желание сразиться с японцами было так велико, что люди не могли сидеть на месте. Сотни биноклей и взоров смотрели на юго-восток, хотя до встречи с неприятелем еще было далеко.

Первым, сразу после парочки номерных миноносцев, из гавани начал величественно выходить «Цесаревич». На адмиральском мостике флагманского броненосца виднелся Макаров в простой шинели и фуражке. Рядом с ним находился его любимец, штурман Коля Азарьев, флаг-офицеры Эллис, Кувшинников и Дукельский, старший офицер Шумов, артиллерист лейтенант Ненюков, серб Драгичевич-Никшич и знаменитый художник Верещагин. С внушительной высоты мостика Макаров видел всех, и все видели его. Тысячи сердец бились в унисон со своим контр-адмиралом.

На мачтах флагмана ветер развевал общий сигнал: «флот извещается, что Государь Император повелел нам вступить в бой». Артиллерийская батарея и Электрический утес салютовали холостыми выстрелами. Среди домов временами пробегали солнечные блики — это провожали эскадру пехотные офицеры и различные зеваки. Среди них наверняка продолжали оставаться шпионы, которых Особый отдел еще не успел вычислить и нейтрализовать. Храбров надеялся, что выход в море «Севастополя» и «Варяга» станет для вражеских агентов и их начальства неприятным сюрпризом. Контрразведка трудилась не покладая рук, продвигая продуманную дезинформацию и теперь настал момент узнать, сработала ли их задумка.

Сделать японские наблюдатели ничего не могли. Их донесения в любом случае не успели бы дойти до японских хозяев, но командование подстраховалось дополнительно, закрыв телеграф до полудня.

За «Цесаревичем» ушел «Ретвизан», следом «Пересвет» с флагом Ухтомского, «Петропавловск», «Победа» и «Севастополь».

— Евгений Петрович, держитесь в кильватере «Севастополя» на дистанции два кабельтова, — приказал стоявший на мостике «Наследника» Молас. Адмирал снял фуражку и троекратно широко перекрестился. — С Богом!

Храбров находился рядом. Хорошо, что Молас не лез с мелкими ненужными приказами, осуществляя общее руководство. За ними из бухты потянулись «Баян», «Аскольд», «Варяг» и «Диана», а после канонерские лодки «Кореец», «Отважный», заменивший артиллерию «Гремящий» и сумевший добраться из Шанхая «Манчжур». Эскадренные миноносцы делились на два отряда. В их задачу входила охрана флота и атака случайных японцев. Первый отряд Матусевича уже вышел из гавани, а второй был замыкающим. Слабые устаревшие «Забияка», «Джигит» и «Разбойник», а также тихоходные канонерки «Гиляк» и «Бобр» остались для патрулирования и охраны берега. Не смогла выйти и «Паллада», которую все же подняли с мели и отбуксировали в глубину Западного бассейна. Но особенно сильно чувствовалось отсутствие «Полтавы», лишний броненосец мог помочь склонить победу в нужную сторону.

Стоявший на внешнем рейде «Новик» пропустил эскадру, а затем догнал ее и занял заранее обговоренное место.