Капитан

— И я вас рад видеть, Андрей Парфенович, — Храбров протянул руку. Назначение на должность командира отряда, фактически адмиральский пост, принесло ему определенного рода дискомфорт. В силу относительно молодого возраста и того, что опыт подобного рода у него оказался первым, ему было некомфортно руководить каперангами, многие из которых отходили на море по сорок, и более, лет. В частности, Андрееву в следующем году исполнялось шестьдесят, а службу он начал молоденьким семнадцатилетним гардемарином. И все же Храбров собрался, подавив зарождающееся смущение. Надо делать дело и не его вина, что Андреев дожил до таких лет, но так и не получил адмирала. Просто в молодости не стоило столь близко общаться с революционерами из кружка «Народная Воля». Капитан давно открестился от сомнительных связей, но память-то осталась, вот его и задвигали. — Как ваше самочувствие?

— Средней паршивости, Евгений Петрович, но к делу это не относится, — капитан дернул подбородком. Ему сложившееся положение так же не доставляло радости.

Храбров поздоровался со всеми офицерами, а затем прошел вдоль строя, осматривая экипаж. Матросы вызвали двоякое впечатление. Вроде румяные, сытые, но в глазах проскальзывала какая-то неуверенность или апатия. На флоте у Андреева сложилась репутация командира нервного, импульсивного, вспыльчивого, часто третирующего свою команду по пустякам, так что удивляться увиденному не стоило.

Около получаса он осматривал крейсер и ознакомился с повреждениями ходовой рубки, которые тот получил. Не став озвучивать свои мысли, просто сообщив Андрееву, что ждет его к себе на борт в семь вечера на общее совещание, Храбров отправился дальше.

Следом он осмотрел «Громобоя». С его капитаном, сорока семилетним Дабичем, Храбров был знаком, но близко они никогда не общались. Крейсер и экипаж произвели хорошее впечатление, тем более, он имел на него определенные планы.

Следом был «Рюрик» и каперанг Трусов, человек деликатный и вежливый. Сам корабль заслуживал отдельного разговора. В 1892 году, на момент рождения, «Рюрик» признавался одним из лучших крейсеров мира. Проект считался удачным и весьма перспективным. К сожалению, двенадцать лет в нынешней эпохе значили многое, и крейсер начал устаревать, с трудом выдавая восемнадцать узлов хода. Зато здесь служил замечательный старший офицер Хлодовский, прирожденный тактик эскадренного боя, автор нескольких статей в «Морском сборнике». Он читал лекции, выступал с различными новаторскими идеями, пытаясь пробить лбом каменную стену российской бюрократии, в тщетных усилиях поднять РИФ на более внушительную высоту, но особой поддержки не снискал. Его задвигали и за ум, который не нравился многим адмиралам, и за прошлые свободолюбивые идеи. Несмотря на руководство Особым отделом и проистекающей из подобного рода деятельности всеобщей подозрительности, Храбров серьезно к подобному не относился. Он вообще считал, что у того, кто в молодости не был революционером — нет сердца. А кто в старости не стал консерватором — у того нет мозгов. Данная мысль принадлежала Черчилю, но англичанин озвучить ее еще не успел, так что имелся шанс приписать авторство себе. Осталось лишь дождаться подходящего случая.

Кают-компания «Рюрика», куда Храбров заглянул по приглашению Хлодовского на чай, заставила его улыбнуться. У иллюминаторов стояла огромная клетка с десятком певчих птиц, ведущих себя шумно и нагло. Особенно выделялся здоровенный попугай Кочубей, никакого отношения к певчим птицам не имеющий, зато знающий огромное количество морских команд и не стесняющийся их громогласно озвучивать. Посмеявшись и пригласив Трусова на вечернее совещание, Храбров отправился дальше.

«Богатырем» командовал каперанг Александр Стемман, невысокий моряк с густыми усами, аккуратной бородкой и умными глазами. Насколько Храбров помнил, главным недостатком сам Стемман считал свое простое недворянское происхождение — он родился в семье какого-то чиновника, пусть и получившего впоследствии звание почетного гражданина Санкт-Петербурга. Стемман имел репутацию надежного, проверенного моряка, умеющего хорошо играть в бридж и не любящего музыку. Жена его жила во Владивостоке. «Богатырь» же считался самым быстрым крейсером отряда, способным выдавать двадцать четыре узла хода. Построили его на немецкой верфи «Вулкан» и спустили на воду в 1901 г.

Храбров не стал знакомиться с миноносцами, отложив их посещение на следующий день. Последним кораблем, на борт которого он поднялся, стал транспорт «Лена», по случаю войны повышенный в статусе и отныне проходящий по документам как крейсер 2-го ранга. Командовал «Леной» кавторанг Павел Тундерман, выглядевший плохо, болезненно, с мешками под глазами и бледным лицом.

День выдался насыщенным, но это было лишь начало. Обговорив все, что требовалось, Храбров убыл на берег, в Морской Штаб, на встречу с адмиралом Гауптом, комендантом Владивостокского порта.