Капитан Быстрова

— Я же тут.

— Вы опять задремлете… Я здесь побуду…

Когда взошло солнце, в палатку заглянул Вася и, справившись о состоянии раненого, предложил Наташе пойти на реку искупаться.

Она согласилась. Хотелось освежиться и успокоиться.

Дорогой поинтересовалась, куда отправился Дядя.

— На свидание ушел. В Афанасьевский лес.

— К кому?

— Утром Козьма Потапович с делегатами от колхозов прибудет туда.

… Река выглядела сонной. Кое-где над зеркальной гладью курился легкий пар и, медленно клубясь, шел против течения.

В воздухе, пропитанном запахами воды и леса, носились песни и щебет проснувшихся птиц.

Когда Вася с разбегу бросился в воду, Наташе почудилось, что вся округа колыхнулась и пришла в движение.

Мальчик плыл «по-собачьи» и, шаловливо раздувая щеки, пускал фонтанчики воды.

— Холодно? — спросила Наташа, потуже закалывая прическу.

— Для меня ничего, сойдет… Лезь и ты…

Он встал на дно, откинул со лба мокрые вихры:

— Если плавать не умеешь, так здесь не глубоко. Видишь, стою…

Наташа ничего не ответила и бросилась в воду.

46

Дядя вернулся во второй половине, дня и сразу же заторопил Быстрову:

— Идем-ка! Дела заварились! Темп ураганный. Могут выслать самолет. Ждут твоего заключения о возможности приземления, посмотришь наш аэродром. Работу почти кончили. Весь вечер и всю ночь работали. Должен срочно сообщить твое заключение. Кстати, покажешь, где нам «Т» выкладывать. Самолет вышлют к двадцати четырем, если его можно принять.

— Костры зажжете?

— Нет, покультурней — электричество. Карманные фонарики вкопаем! — пояснил Дядя.

Ровное поле в двух километрах от лагеря, хорошо расчищенное и гладкое, по мнению летчицы, было вполне пригодно для посадки По-2, но скоростные или тяжелые самолеты должны были садиться с чрезвычайной осторожностью — земля, несмотря на сухую погоду, не могла заменить бетонной дорожки.

— Рискнуть можно, — высказала Наташа свое впечатление об аэродроме.

Дядя обрадовался. Отметив вешками место посадочного знака, он вновь заторопил Наташу — теперь уже обратно в лагерь.

— Благодать! Погода летная, — говорил он дорогой.

— Для нас всякая погода летная!

— Ишь какие, семи пядей во лбу! — шутливо съязвил Дядя. — Сейчас сообщим туда, заправимся малость, а потом делами займемся. Воспользуюсь оказией и кое-что перешлю с тобой. В штабе фронта на словах поподробней информируешь о том, что я тебе расскажу. Тебя будут встречать. Там же и мешок вручишь…

— Есть!

После ужина Наташа навестила Бока, справилась о его состоянии. Словно не доверяя, строго расспрашивала фельдшера, как он подготовит раненого к транспортировке.

Разузнав обо всем, возвратилась в палатку Дяди. Следом за ней просунулась голова пожилого бородатого партизана, прозванного в отряде Сусаниным. Вытирая запотевший лоб, он спросил:

— Разрешите, товарищ командир, на одну минутку?

— Давай заходи, садись…

Сусанин шагнул вперед, сел рядом с Наташей.

— Побеспокою одну минуточку. Должен уточниться, чтобы конфузу не было, — обратился он к Дяде, — чтоб чего не вышло. Кто на середку поля пойдет, пусть через овражек идет, как сказано…

— Понятно, учтем… Мы в двадцать три ноль-ноль пойдем. Действуйте…

— Есть такое дело! Ноль-ноль, — буркнул Сусанин себе под нос, достал круглую жестяную коробочку с надписью: «Икра» — и принялся мусолить цигарку.

Прикурив от свечи, Сусанин с наслаждением затянулся. От его самокрутки по всей палатке поползла ядовитая вонь.

— Курнуть последний разок и идтить, — поежился он под сердитым взглядом Дяди.

— После таких раскурок тут хоть топор вешай! — упрекнул Сусанина Дядя и виновато посмотрел на Наташу.

— Для вкусу малиновый листок и дубовая почка к легкому табачку примешивается. Так он духом на махорочку смахивает.

— От такого «духа» слон зачахнуть может! — чихнула Наташа.

— Слону видней, с чего ему чахнуть… Скотина умная… А ты будь здорова! — ответил Сусанин.

Он поднялся и неторопливо вышел из палатки. Дядя поморщился, потер лицо рукой и, словно освежившись, строго проговорил:

— Скоро выступать. Давай еще с одним делом кончим.

Он вытащил из-под койки небольшой сверток и вещевой мешок, заполненный чем-то до половины. Потом раскрыл изголовье кровати и стал извлекать оттуда перевязанные шпагатом пачки денег.

— Гляди сюда, капитан, — повернулся он к Наташе, укладывая пачки денег в вещевой мешок. — Сколько тут — неважно… В препроводительном письме сказано.

— Откуда это? — полюбопытствовала она.

— Козьма Потапович и еще кое-кто в девяти селах собрали. И мы добавили. Народ вносит их на постройку боевого самолета и ходатайствует о его вручении… — Командир отряда чуть замялся, подыскивая нужные слова. — Словом, просим на фюзеляже или капоте — как там у вас называется? — надпись сделать: «Боевой землячке от мирного населения и партизан Воробьевского района». Короче говоря, в знак уважения. Ты же без машины осталась…

Наташа растерялась:

— Как же так? Мало ли прославленных есть?

— Им и без нас подарят! — сказал Дядя. — А здесь своей землячке. Я сегодня делегатам о тебе рассказал. Так и решили: летчице нашей подарим — дочке убитого председателя Герасима…

— Стыдно мне. Ну кто я такая?