Капитан чёрных грешников

Тогда старый город облекается в праздничные одежды, расцветает флагами в окнах, улицы его заполняются восторженной толпой зевак, а все, кто из экономии живет обычно в старом замке или в пригородном доме, устремляются в город и на неделю поселяются в своих ветхих особняках.

Так вот: спустя полтора месяца после событий, о которых мы только что рассказали, Экс предавался разгулу исторического карнавала.

Днем кавалькады и торжественные мессы, вечерами балы и концерты, не говоря уже о серенадах в честь разных надворных судей, вышедших в отставку вследствие "славных" июльских дней, и прогулок с факелами, куда со всей охотой отправлялись закованные в железо рыцари, пажи в желто-синих одеждах и прекрасные дамы с соколами на перчатках.

И все они смеялись и веселились безумно — так, как веселятся непривычные к забавам люди.

Был третий час ночи. Звезды в небе ярко блистали, факелы освещали улицы, а по булыжной мостовой весело позвякивали пустые ножны и тупые шпоры.

На Бульваре, напротив фонтана, рыцарь, носивший изящно застегнутый на плече белый плащ Мальтийского ордена, повстречал прекрасного трубадура с гитарой на перевязи и в берете с пером, развивавшимся на ветру, который шел, пошатываясь: видно, отмечал средневековый праздник шампанским самой модной марки.

— А, трубадур души моей! — сказал ему мальтийский рыцарь. — Право, для серьезного человека ты очень уж весело проводишь нынешний вечер. Откуда ты теперь?

— Только что сбежал от президентши де Буа-Коломб.

— А теперь на поздний ужин в кружок Секстия?

— Да нет, иду домой.

— Спать?

— Нет, работать.

Мальтийский рыцарь расхохотался:

— О, магистрат сердца моего! До каких же пор ты, с подобными тебе, будешь уверять нас, что так вот сочетаешь труд с глубокой ленью, а польку — с юриспруденцией?

— Честное слово, дорогой мой: я иду работать.

— Над чем?

— Разве ты не знаешь, что я теперь веду следствие по очень важному делу? — ответил трубадур.

— Ах, верно, верно! Черные грешники?

— Да.

— И вы думаете, что поймали их капитана?

— И опять верно, поймали.

Мальтийский рыцарь пожал плечами:

— Как верно и то, что меня зовут Рене де Лорж, что я ничем не занят и счастлив с пятнадцатью тысячами ливров ренты не меньше, чем мои сиятельные родичи герцоги де Лорж дю Блезуа со своими миллионами. Как верно также и то, бедняга мой Сен-Совер, что страсти сейчас тебя ослепляют.

— А, трубадур души моей!

— Позволь? — ответил трубадур, ставший серьезным, как следователь (а он и был следователем).

— Дорогой друг, — сказал Рене де Лорж, — дай я провожу тебя до дома и выскажу свое мнение.

— О чем или о ком? — нахмурился молодой магистрат.

— Об арестованном бароне Анри де Венаске.

— Ах вот оно что!..

— Венаски — безупречные дворяне, и вот уже второй раз их старинная вражда с Монбренами де Сент-Мари играет с ними злую шутку. Анри так же невиновен, как невиновен был его дядя Большой Венаск.

— Мой дядя так не считает.

— О, твой дядя… твой дядя… Послушай, давай не будем говорить о твоем дяде, который за свою долгую карьеру нажил себе тысячи врагов.

— Врагов закона, мой милый.

— Пусть так, но мы все живем в раскаленной стране под жарким солнцем, где закипают все страсти. Обрати внимание!

— Ну и что? — хмуро спросил господин де Сен-Совер.

— Скажи мне: вот есть шайка злодеев, которая украла сто тысяч франков из замка Монбрен — верно?

— Да.

— И молва говорит, что их главарь — Анри де Венаск.

— Будь не так, за что бы его арестовали?

— Правосудие может ошибаться.

— Ну нет, в конечном счете оно всегда добивается правды, — возразил господин де Сен-Совер.

— Значит, ты веришь в его виновность?

— Как честный человек.

— И у тебя есть доказательства?

— Доказательств множество.

— Как ведет себя обвиняемый?

— Спокоен, высокомерен, презрителен и все пожимает плечами.

— Но ведь, друг мой, — сказал господин Рене де Лорж, — трудно предположить, что человек обладает даром вездесущести.

— Это возражение я ожидал.

— Анри де Венаск не мог находиться одновременно в Вандее и на Любероне.

— Это верно.

— Так был он в Вандее или нет?

— Ну конечно был!

— Тогда, значит, он не был на Любероне во главе черных братьев?

— Это было за неделю до его отъезда. Все даты идеально совпадают. Между его появлением в маленькой свите герцогини Беррийской и исчезновением из замка Бельрош есть двенадцать дней, и объяснить, что он делал в это время, невозможно.

— Вот как!

— И есть десять человек, говорящих, что узнали его.

— Вот в этом я сомневаюсь.

— Не считая самого господина де Монбрена, которого он хотел убить.

Рене де Лорж вздохнул:

— Да, все это очень странно, но я остаюсь при своем убеждении.

— Ты считаешь барона невиновным?

— Как самого себя.

Господин де Сен-Совер пожал плечами.

Так, за разговором молодые люди свернули на улицу Понморо и проходили теперь мимо Дворца правосудия.

Слева от этого внушительного здания стоял старинный высокий дом, на верхнем этаже которого светилась одинокая лампа.

— Посмотри-ка вон туда! — воскликнул господин де Сен-Совер, указывая рукой на свет в окне.

— Это же дом твоего дяди, — сказал Рене де Лорж.

— Ну да.

— Так он в Эксе?

— Уже третий день.

— Летом?