Капитан Два Лица

— Вот как? Что ж. Удачи. А мы снова будем искать твою сестру.

— Вы не обязаны.

Тайрэ слабо улыбнулся и наклонился к его лицу.

— Ты вытаскивал меня из казематов трижды. Я тебя — один раз. В конце концов, я должен.

— Спасибо тебе. Я это ценю.

Заскрипели деревянные доски, начал открываться выходной люк, снова выехал трап.

— И будь осторожен, Ино. Ле Вьору не стоит особенно доверять.

На улице еще раз отчетливо прогремел ружейный выстрел. Дуан уже не успевал спросить, что значит предупреждение: фигура наставника скрылась в тени. Поднимая ладонь в приветствии, король Альра’Иллы пошел вниз.

* * *

— Все же сагиб Азралах невероятно щедр. На эти сокровища вы могли бы, — не будь даже ничего больше, — содержать и кормить армию до Большого Прилива.

Сияние самоцветов отражалось в глазах Кеварро: вместе с Дуаном он склонялся над одним из сотен кованых ларей альраилльской казны. Черные пальцы провели по верхнему, насыщенно-зеленому камню и отдернулись. Аккуратно прикрыв крышку и повернув ключ, Дуан усмехнулся.

— От силы до фиирта, та'аш, учитывая, что я собираюсь делать. Ну, или содержать, но не кормить.

Кеварро взглянул на него в упор, с тщательно скрываемым любопытством, но ничего не спросил: прекрасно знал, что услышит о планах короля на совете, вместе с другими. Оба поднялись с колен и принялись стряхивать крупицы соли, налипшие на одежду; соль здесь блестела на полу, на стенах, на крышках сундуков. Закончив, Дуан внимательно оглядел своего советника.

— Не помню, сказал ли я при встрече, но вы несколько осунулись за последнее время. А учитывая, что ваш народ и так не отличается тучностью, это тревожный знак. Не много ли у вас работы в мое отсутствие? Я ведь нещадно перебросил на вас почти все.

Кеварро усмехнулся уголком губ, впрочем, не без смущения.

— О нет, маар. Все прекрасно, насколько возможно для чернолицего среди белых. Но я рад вашему возвращению, это была долгая поездка. И всякий раз Азралах не отпускает вас без даров.

«Конечно. От одного только этого сомнительного предприятия, где всех нас чуть не сожрал слепой водный змей, Азралах получил треть всех сокровищ только потому, что прикрыл наш зад со своей флотилией. Жадный ублюдок». Но это Дуан только подумал, вслух же произнес, многозначительно приподнимая брови:

— У него подрастают четыре младших сестры, скоро выдавать замуж. Ему нужно быть любезным с королями-мужчинами, учитывая, как он жаждет дружбы с Морским Краем.

Говоря, Дуан вспоминал смуглого сагиба с шапкой темных вьющихся волос и выбритым левым виском. Вечный взгляд исподлобья и любимую загадочную фразу: «Я гляжу дальше». Да, Азралах неизменно глядел дальше многих; глаза его — серые, чуть светящиеся, выдающие в Заморье родовитость так же, как в Морском Краю ее выдает проступающий на ладони герб с тем или иным цветком, — смотрели прямо. Через воду, жадно, пристально и оценивающе. Искусное лицемерие — дикарь для окружающих дикарей и просвещенный правитель для иноземцев — во многом делало сагиба близким Дуану. А еще Азралах был незаменимым прикрытием: прекрасно знал цену тайнам, своим и чужим.

Двуличные и двуликие должны помогать друг другу, разве не так?

Это Азралах сказал на прощание, вручая Дуану конверт с очередным письмом для своего «любезного светлого друга», тилманского правителя Дрэна Вударэса. Путь до Тилмы был далек и опасен даже для быстрых дагирских кораблей, а письмо имело цену и срочность. Дуан знал, потому что завозил от одного к другому уже не первое тщательно запечатанное послание, а также потому, что иногда позволял то тилманцу, то дагирцу пользоваться «Ласаррой» для тайных прогулок через Море, друг к другу. Они вели много дел вместе. А ведь когда-то Вударэс долго продержал Азралаха на цепях в подземельях, потому что Храбрейший кусался, бранился и всячески выказывал готовность переубивать всех, кто приблизится. Удивительно, как только не начинается иногда дружба.

— Азралаха сильно изменил плен в Тилме. Говорят, попав туда во время войны, он был просто дорвавшимся до власти разбойником, ничем не лучше прочих. А вернулся просвещенным, вдохновленным, готовым менять вокруг себя все.

— Я слышал, тилманцы удивительный народ. Не просто так ведь Светлые любят их за искусства и мудрость.