Капитан Два Лица

Красный фонарь все еще горел над балконом. Призывно, захлебываясь в водяной дымке, но горел, стекло не пропускало сырость. Король Альра’Иллы знал это точно, это заставляло держать себя в руках. Сейчас, снова почувствовав себя запутавшимся и загнанным в угол, он отдал бы многое, чтобы хоть кто-то…

– На море шторм, – вдруг задумчиво произнес Вударэс. – Но мне кажется, ты и ему был бы рад больше, чем простому ливню тут.

Дуан кивнул. Вударэс подпер кулаком подбородок и вдруг, будто озаренный какой-то крайне занятной мыслью, прищурился.

– Знаешь… сначала, когда я понял, кто ты такой, я не мог поверить глазам. Но потом, вспомнив все, что я знаю о роде ле Спада, да и спросив кое-что у стариков, перестал удивляться.

Дуан хмыкнул, в очередной раз поразившись манере тилманца рассуждать о других. Ровесник, принц Арро, был для Вударэса «славным мальчиком», бароны отца, едва увидевшие по сорок-пятьдесят Приливов – «стариками».

– У тебя все это в крови.

Фраза оборвала размышления. Дуан взглянул на юного короля в упор.

– Ты не похож на тех, кто мелет языком, бездумно повторяя чужие фразы. Тем не менее эти слова я слышу уже не впервые. Может… – За окном снова ударила молния. – Ты откроешь мне наконец их суть?

Тилманец неожиданно чуть приоткрыл рот, брови изогнулись. Да, он удивился и даже не успел или не счел нужным это скрыть. Пару мгновений он размышлял, глядя в точку перед собой, потом лукаво посмотрел на Дуана.

– Мы никогда не говорили о наших семьях. Скажи-ка… что ты знаешь о своей?

«Я внук книжной гусеницы. Сын тирана и мертвого цветка». Но Дуан знал, что это прозвучит глупо, и ответил другое:

– Ничего, что сближало бы мать или отца с морем, пиратами или…

Вударэс мягко приподнял ладонь в упреждающем жесте. Перстни, в очередной раз поймав немного огня, засверкали яркими красными всполохами. А черные глаза отразили какое-то чувство, какое-то колебание, впрочем, стремительно угасшее.

– Ты мог бы сам увидеть дальше, если бы умел смотреть.

– Как Азралах? – не удержался от остроты Дуан.

Тилманец оценил ее: ухмыльнулся, покачал головой.

– Иначе. Но пока достаточно будет глянуть и на тех, кем окружал себя Талл Воитель. Его друзей. Они повлияли на него и повлияли на тебя. Кровь – это не только родство, Дуан, и ты это знаешь. Кровь… это единство тан, ибо тан есть главная наша вена, наш стержень и наша сила.

– Ноллак? – тихо спросил Дуан. – Речь о нем? Он сделал для отца многое.

– Не только Ноллак.

Вторая вспыхнувшая в сознании фамилия жгла не хуже пламени, и все же Дуан произнес, почти выплюнул ее:

– Ле Вьор. Брось, во мне нет ничего от него.

Вударэс положил ногу на ногу, удобнее расположил на подлокотниках руки. Он давно не улыбался, а когда заговорил, в речи отчетливо послышалось заикание, обычно тщательно подавляемое.

– Не задавался ли ты когда-нибудь вопросом, кем были Соколы Талла Воителя?

Дуан отвел взгляд.

– Я не смел. Он нечасто произносил даже само это слово, одно упоминание приводило его в ярость. Он любил повторять: «Верных пиратов не существует». Дрэн, он уничтожил их, кажется, еще до моего рождения, во всяком случае, до того как я начал что-либо осознавать. Разве это важно? Они все мертвы, потому что он перестал верить им.

– А что было первопричиной, Ино ле Спада?

Дуан опять посмотрел на тилманца. Тот опустил веки и, чутко прислушиваясь к дождю, неспешно начал:

– Я кратко расскажу тебе одну нашумевшую историю, которая является логическим продолжением другой нашумевшей истории, рассказывать которую я не стану, ибо она касается женщины, а женщин я уважаю. Но тебе будет достаточно и продолжения. Думаю, ты понимаешь, что просить у меня больше не только бессмысленно, но и рискованно даже в новом твоем положении.

Дуан кивнул. Этот разговор, праздный и почти бессмысленный, отвлекал от мыслей. О Кеварро, о Дарине, о красном фонаре под диким ливнем, о сестре. И даже о себе самом, хотя предмет беседы вроде бы напрямую его касался.

– В этой истории я не стану называть имен, потому что все они очевидны. Да и потому, что мне трудновато их произносить, они принадлежат вашему наречию. Но в конце я все же назову тебе одно, то, насчет которого ты проявляешь потрясающую слепоту. Тебя устроит такой расклад?

Дуан кивнул повторно и стал ворошить в очаге угли. Он замерз, правда, ощущение было, будто скорее что-то замерзло у него внутри. Рядом зажурчала мягкая тилманская речь: