Капитан Два Лица

– Вот именно, ничего. Ты не понял, что я только что… ммм… говорил тебе.

– Зато, – Ино все же решился и улыбнулся, – я понял, о чем ты молчишь.

– И о чем же?

– О нас. О корабле. О возвращении.

«О том, что шершавая древесина штурвала – снова продолжение твоих рук.

О холодном стекле бутылки с мутновато-жемчужной, крепкой висхой.

О капризных волнах, переливающихся через борт во время шторма.

И о пряном табаке, рассыпающемся в пальцах и зажигающем в горле огонь.

Я бы тоже молчал. Я не отдам это никому, никогда».

Всего этого – слишком слезливого, высокопарного, наивного – он не прибавил, но хватило и начала. Тайрэ улыбнулся и ответил с долей задумчивости:

– Хм… а может, у тебя в роду затерялись пироланги, юный Сокол?

И оба они засмеялись снова.

Тайрэ так и не согласился стать капитаном вновь. Впрочем, он и не бездействовал: с успехом применял свой блестящий ум, продумывая каждую планирующуюся операцию, изучал карты и, конечно же, не упускал хорошей заварухи со всеми вместе. Вскоре он даже обрел новое прозвище среди пиратов, их врагов и друзей. Прежнее было – Седой, новое – конечно же, Железный.

И теперь капитан Железный снова стоял у штурвала своей «Ласарры». А капитан Два Лица, король Альра’Иллы, ясно видел это во сне.

«Я просто уходил умирать».

Здесь, в душном дворце, на этой кровати, Дуану вдруг показалось, что он сделал то же самое.

Часть 2. Пока пылают костры

1. Старый ключ

К концу сэлты – последней перед Большим Отливом – собрали все урожаи с сельских полей и все налоги с городов. Теперь можно было предаться праздности, не утруждать себя ничем, кроме выбора увеселений, которые захочется посетить, и бесплатных угощений, которые захочется съесть. Альра’Илла, обретя нового короля, с радостью и облегчением позволяла себе этот блаженный отдых.

Проезжая верхом по улицам и площадям, Дуан видел: они чистятся, принаряжаются, зарастают – пестрыми гирляндами, вазонами поздних цветов, лентами. Цепи мелких колокольчиков, натянутые от крыши к крыше, позвякивали над головами прохожих. Стены и двери завешивались гобеленами, тканными из влагоустойчивых ниток. Гобелены в большинстве своем были голубые, с ликами Рыжей Моуд, покровительствовавшей морю. Чуть реже встречались и зеленые полотнища, с которых смеялась Вирра-Варра – оленерогая светловолосая богиня природы, Странница Меж Мирами, обыкновенно сопровождаемая стайкой священных пятнистых зайцев.

Набережная тоже оживала; туда несли все больше соломы, хвороста, сухих листьев и поленьев, готовясь к ночам Отливов. Каждый старался подкинуть в общие кучи хотя бы пару веток от себя богиням в дар: обе, особенно босоногая Вирра-Варра, любили веселье. Листья складывались отдельными горками, и в них вовсю резвились дети, влюбленные, а также некоторые пьяницы.

Накрытые от дождя громады розжига вскоре почти загородили вид на море, но Дуан догадывался: хватит их в лучшем случае на пять из девяти ночей. Альраилльцы жгли слишком много костров на сэлту Большого Отлива, потому что почти никого празднества на обнажившейся гальке, с прыжками через огонь, танцами и песнями не оставляли равнодушными. Костры всегда тянулись вереницами в несколько рядов, на многие дэлетры побережья, до самых границ.

К счастью для Дуана, организация мероприятий полностью лежала на плечах соответствующего ведомства. Личное королевское участие свелось к проверке и подписи денежных запросов, утверждению дополнительных охранных нарядов и проведению предпраздничной амнистии для мелких преступников, среди которых, конечно же, оказалось много пойманных еще при Талле пиратов. Не требовалось продумывать ни досуг для столицы в целом, ни даже для дворца. «Пусть идет, как идет». Позволив себе это решение и положившись в мелочах на старшего церемониймейстера Вейга и его помощников, Дуан расслабился.

Утро Вэна – первого дня сэлты – началось съездом знатных гостей. Звуки лошадиного ржания и скрипа многочисленных колес разбудили Дуана, хотя раньше его, привычного к любому шуму, не будило во дворце ничего. Но слышимые звуки по громкости не уступали тем, с которыми команда «Ласарры» травила снасти, ставила паруса и катила пушки, а может, даже превосходили их.

Покачиваясь и зевая, Дуан вышел на свой балкон и оглядел внутренний двор. Здесь было пусто – звуки, кажется, доносились из другого, смежного, скорее всего, прямо из главного, а разбавляли их звуки из конюшенного. Дуан еще раз зевнул и сонно посмотрел вниз: там его все же привлекло почти незаметное движение.