Капитан Френч, или Поиски рая

Тело у Шандры было восхитительным: упругая грудь с крупными алыми сосками, чуть покатые плечи, тонкий стан, широкие округлые бедра и стройные ноги изящной формы. Кисти рук и ступни оказались на удивление маленькими для ее роста; пальцы были длинными, и когда их припухлость исчезла, я любовался на них часами: они походили на чашечку распустившейся золотистой лилии с розовыми кончиками ногтей. Этот оттенок — золото осенних листьев, растворенное в розовом сиянии зари, — теперь всегда напоминает мне о Шандре, о ее коже, нежной и мягкой как бархат, о ее губах, о водопаде шелковистых волос… И все эти сокровища, все эти богатства были не творением биоскульптора, но одной лишь природы; она отпустила Шандре все, о чем мечтают женщины, о чем они грезят, с тревогой взирая на морщинки у глаз и блекнущие губы. Правда, теперь к их услугам КР и биоскульптурная трансформация, так что все они, все женщины и все мужчины, могут купить красоту и молодость и сохранить их навечно. Все, исключая преступников, приговоренных к старению, и вашего покорного слуги. Эти мысли настроили меня на минорную ноту, но я сказал себе, что вечная жизнь прекрасна и в пятьдесят лет и что мои современники, давно обратившиеся прахом, не могли и мечтать о таких чудесах. К тому же теперь у меня была Шандра!

Она натянула комбинезончик телесного цвета, который не столько скрывал, сколько подчеркивал фигуру, ибо рассчитан был на меня. Я не люблю безразмерной одежды; она кажется мне вульгарным наследием тех времен, когда все, начиная от пеленок и кончая колготками, подверглось принудительной стандартизации. Конечно, такая мера была вынужденной, связанной с демографическим взрывом, грозившим Земле, но я-то один в просторных каютах “Цирцеи”! И мои роботы, поднаторевшие в портняжном мастерстве, шьют только для меня. Я убедился в мудрости своих привычек, когда мы вышли из кладовой. Пусть комбинезон был тесен Шандре, зато я мог любоваться ею, не опуская глаз, без тени смущения, хотя не без грешных мыслей. Надо сказать, полетный комбинезон — замечательное одеяние, легкое и облегающее вас, будто вторая кожа; на “Цирцее” я всегда ношу его, предпочитая, правда, не телесный, а темно-коричневый цвет. Подняв бурую хламиду Шандры, я завернул в нее сандалии, перевязал тючок и надписал на упаковочной ленте адрес: “Непорочным сестрам — с наилучшими пожеланиями”. Затем посылка оказалась в шлюзе, а мы проследовали в кабину, к мигавшей алыми и зелеными огнями панели автопилота. Я усадил Шандру в кресло, пристегнул ремни и уселся сам. Теперь оставалось лишь включить монитор и настроиться на один из каналов местных новостей, где шел репортаж о моем отлете. Снимали, видимо, из здания космопорта, поскольку сам этот шедевр архитектуры в кадр не попал — как и достойный Жоффрей со своими послушниками. Зато я мог любоваться собственным катером, выглядевшим, словно нарядная игрушка — в сравнении с той древней рухлядью, на которой привезли Шандру.

— Нажми-ка, девочка вон ту кнопку, — сказал я. — Так, правильно… Ты загерметизировала внутренний люк шлюзового отсека. Теперь покрути черный верньер, пока в окошке над ним не появится цифра “десять”… Это значит, что давление в шлюзовом отсеке равно десяти атмосферам, и любой находящийся там предмет устремится наружу — конечно, если мы сдвинем крышку внешнего люка. А мы ее сдвинем — вон тем рычагом с красной головкой.

Не знаю, что она поняла из моих объяснений, но все было выполнено в точности. Женщине ее лет полагалось бы кое-что знать о космических кораблях и шлюзовых камерах, но я сомневался, что в программу ее обучения входили математика, электроника и физика. С другой стороны, Шандра обладала несомненным интеллектом и воображением, так что, как мне казалось, могла представить, что случится с ее хламидой.

Одним глазом я глядел на нее, другим косился на экран с серебристым цилиндром застывшего челнока. Аварийный рычаг с красной головкой двинулся вниз под ладонью Шандры, и катер чуть заметно дрогнул, выплюнув плотный бурый ком. Подобно пушечному ядру, он взвился над бетонными плитами и исчез за верхним обрезом экрана, направляясь, судя по начальной траектории, прямиком к зданию, откуда вели репортаж. Я пожелал ему свалиться на голову Жоффрея и врубил двигатель.

Мы стартовали под серебристый смех Шандры, и я наслаждался этими звуками, пока челнок не нырнул в грузовой шлюз моего корабля.

* * *

Я отправил роботов разгружать катер, а сам познакомил Шандру с импульсным душем, с бассейном, кают-компанией, большим салоном и прочими чудесами. Главным из них являлась моя спальня — наша спальня, как ей предстояло отныне именоваться; во времена оны я полностью автоматизировал ее, так как не люблю прибирать за собой постель.