Капитан идет по следу

— Чуффффы! Чуффффы! — стонали в весеннем ознобе косачи.

Я ждал выстрелов.

Но Смолин молчал.

Я посмотрел сквозь дыры в шалаше и увидел: Смолин стоит рядом и посмеивается. Быстро выбрался я из балагана, обрадовался: можно разогнуть, наконец, затекшую спину.

Смолин был не один. Рядом стоял пожилой лейтенант милиции, много лет бессменно работавший в районе. Возле него переминались с ноги на ногу два милиционера.

— Собирай дичь, — сказал капитан. — Есть дело. Потом постреляем.

Тут только я заметил: на удавках и в сетке товарища — около десятка косачей.

Мы быстро собрали моих птиц и заспешили к опушке.

Работники милиции оказались тут не для забавы.

Вчера вечером из города в район ушел крытый грузовик. В его коробе лежали часы, серебро, шелк для сельского универмага.

Шофер спешил и выбрал дорогу покороче, лесом.

Ночью отказал мотор. Водитель промаялся до утра, на зорьке проверил замок короба и бросился в соседнюю деревушку за помощью.

Когда вернулся к машине, увидел: замок сорван, а короб пуст. Через час сюда на мотоциклах примчались милиционеры. Не успели приступить к делу, услышали выстрелы и вышли на Смолина.

Увидев следователя, участковый обрадовался: не примет ли участие в сыске?

Вскоре мы уже подходили к машине, на подножке которой грустил водитель.

Разглядев нас, он оживился и стал подробно рассказывать все, что мы уже знали.

Смолин начал сыск немедля.

На сыроватой земле отчетливо виднелись следы людей, обобравших машину. Капитан пошел вдоль дорожки следов и вскоре очутился на вспаханном поле. Здесь отпечатки стали еще глубже. Смолин медленно двигался по следам, часто возвращался назад, иногда даже ложился на землю, в упор рассматривая дорожку. Он достал неведомо зачем взятый на охоту складной металлический метр и то измерял им следы, то выбрасывал из углублений куски чернозема.

Наконец, капитан подошел к нам.

— Их было трое, — сказал он, вытирая руки платком. — Один очень высокий, около двух метров. Второй, пожалуй, по плечо ему. А третий — недомерок, не больше ста пятидесяти сантиметров. Двое в валенках, третий в сапогах или в ботинках с галошами. Тот, что в галошах, — хром на левую ногу. Награбленное они разделили почти поровну, но потом высокий взял часть груза у хромого.

Смолин закурил.

— Попадете на полустанок до десяти утра, лейтенант, — пожалуй, возьмете преступников. Желаю успеха!

Участковый и два его помощника искоса взглянули на капитана и вздохнули.

Когда они отправились в путь, Смолин посмотрел на меня и рассмеялся:

— Ты тоже возмущен?

— Тоже.

— Зря. Охотник должен читать дорожку.

— По следам можно узнать много, но все ж…

— Что «все ж»?..

— Овсяная каша хвалилась, что с маслом коровьим родилась…

— Ну, знаешь! — усмехнулся Александр Романович. — Тебе замеси, да и в рот понеси.

Уверенность эта пошатнула меня. Я махнул рукой на свои познания в трассологии [3]и сдался:

— Объясняй.

Смолин ухмыльнулся:

— Постараюсь. Но поймешь ли?

— Ладно, ладно, — заворчал я. — Где уж нам, дуракам, чай пить… — И мы оба рассмеялись.

— Что ж, идем к началу дорожки, — мирно заключил Смолин.

Солнце в это воскресное утро ослепительно сияло в чистом голубом небе. Земля почти везде уже очистилась от снега, трактора поднимали пар под яровую пшеницу, и на рыжевато-сером фоне степи то тут, то там чернели огромные массивы вспаханной земли.

Мы шли по одному из таких полей, оставляя на черноземе — влажноватом и жирном — глубокие печати резиновых сапог.

Александр Романович, казалось, совсем не опечалился тем, что нам так нежданно помешали отдыхать.

— Странно, — сказал я Смолину, — почему милиционеры пошли пешком? Почему оставили здесь мотоциклы? Ведь им торопиться надо.

Капитан усмехнулся:

— Они не поверили мне. Решили догнать воров по следам. А зря. За полем потеряют отпечатки, там твердый грунт. Все равно придется идти к полустанку.

На мгновение Смолин остановился, прислушался к дальней скороговорке косачей, и мы снова пошли вперед.

— Конечно, участковый изучал раздел о следах, — сказал Александр Романович. — Знает: по отпечаткам можно составить представление о человеке. Лейтенант объяснит при нужде, что такое линия направления и линия ходьбы, длина шага и угол шага. И вывод сделает: стоял человек, шел или бежал. И только. Но я не виню его. Не эксперт же он!..

Прошли молча еще несколько шагов.

— Чтение следовой дорожки — это дело практики, не больше, — снова заговорил Смолин. — Ты счел мой вывод самонадеянным. Но и сам сейчас убедишься, что он правилен.

Мы подошли к окраине поля, и Смолин снова достал складной метр.

— Обрати внимание на эту дорожку. Какие огромные следы! Их оставил человек, рост которого никак не меньше двух метров. Я как-то говорил тебе: стопа ноги человека в семь раз меньше его роста. Но ведь мы за редким исключением видим не оттиск ноги, а след обуви. Кожа и другой материал, пошедший на переда и задники ботинка, равны, примерно, сантиметру. На сапог уже идет полтора, а на валенки — и все два сантиметра.

Здесь не оттиск стопы, а след обуви. Какой же? По дорожке ясно: валенок. Очень широкие следы. Каблуков нет.