Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным

Эти дни на Луаре были радостны, и каждый следующий радовал больше предыдущего. Хорнблауэр наслаждался не только и не столько ленивым двухнедельным пикником, сколько деятельным дружеством этих дней. Десять лет он служил капитаном, и природная робость, подкрепленная необходимостью держать дистанцию, заставляла его все глубже замыкаться в себе, так что он перестал замечать, как остро нуждается в товарищах. Здесь, в маленькой лодке, где беда одного становилась общей бедой, он познал счастье. Он лучше прежнего оценил, какое сокровище Буш, — тот втайне горевал об утрате ноги и вынужденной бездеятельности, тревожась, чего калеке ждать от будущего.

— Я добьюсь, чтобы вас назначили капитаном, — сказал Хорнблауэр, когда Буш один-единственный раз намекнул ему на свои сомнения, — даже если это будет последнее, что я успею сделать в жизни.

Он думал, что сумеет сдержать обещание, даже если суд признает его виновным. Леди Барбара должна помнить Буша по «Лидии», она не хуже Хорнблауэра знает о его достоинствах. Призыв к ней, написанный в нужных выражениях — пусть и от человека, осужденного трибуналом, — должен возыметь действие и привести в движение скрытый механизм протекции. Буш заслуживает капитанского звания больше, чем половина знакомых ему капитанов.

И здесь же был неизменно бодрый Браун. Никто лучше Хорнблауэра не мог оценить, как трудно Брауну жить в тесной близости с двумя офицерами. Однако Браун всегда находил верное соотношение между дружественностью и почтением. Он от души хохотал, когда поскользнулся на круглом камне и сел с размаху в Луару; сочувственно улыбнулся, когда то же случилось с Хорнблауэром. Он брался за любую работу и ни разу, даже спустя десять дней, когда у них сложилось нечто вроде привычного распорядка, не показал, что ждет от офицеров помощи. Хорнблауэр предвидел большое будущее для Брауна при разумной поддержке сверху. Он может легко дойти до капитана — Дарби и Уэсткотт тоже начинали на нижней палубе. Даже если Хорнблауэра осудит трибунал, он сумеет помочь Брауну. По крайней мере, Болтон и Эллиот не отвернутся от него окончательно и возьмут Брауна мичманом, если их попросить.

Придумывая, как помочь друзьям, Хорнблауэр убедил себя смириться с окончанием путешествия и неминуемым трибуналом, в остальном же этими золотыми днями сумел избежать мыслей о том, что будет после их окончания. То было не омраченное ничем путешествие. Мысли о постыдном обращении с Мари остались в прошлом, неприятности ждали где-то далеко в будущем; в кои-то веки можно было наслаждаться блаженным настоящим.

Продвижение вперед наполняли мелкие события — пустяковые сами по себе, они были в данную минуту очень значительны. Выбрать курс между золотистыми отмелями, вылезать наружу и тащить лодку, если ошибся, найти одинокий островок для ночлега и приготовить ужин, пройти мимо лодок, черпающих песок, или редких рыболовов, миновать город, не возбуждая подозрений, — забот хватало. Две ночи шел дождь, и они спали рядом под натянутым между ив одеялом — забавно, какой радостью было, проснувшись, услышать рядом сопение Буша и обнаружить на себе его заботливую руку.

Пышной процессией проходили виды — Жьен со средневековым замком на высоком обрыве, Сюлли с большими полукруглыми бастионами, Шато-неф-сюр-Луар, Жаржо. Много миль подряд они видели огромные узорные шпили Орлеанского собора — Орлеан оказался одним из немногих городов, раскинувшихся на самом берегу реки, пришлось с особой тщательностью пробираться под его трудными мостами. Только скрылся из глаз Орлеан, как начался Божанси с его бесконечным многоарочным мостом и странной квадратной крепостью. Река синела, золотилась и зеленела. Галечные отмели, сменившие в среднем течении перекаты Невера, теперь уступили место золотистым песчаным отмелям посреди искрящейся речной голубизны, зеленой за бортом лодки. Разнообразная зелень радовала глаз — зелень нескончаемых ив, виноградников, полей и лугов.

В Блуа они прошли под горбатым мостом с обелиском и надписью, что мост сей возвел малолетний Людовик Пятнадцатый, миновали Шомон и Амбуаз с высящимися над рекой дворцами, Тур (он, как и Орлеан, раскинулся вдоль самой реки), Ланже. Река и ее многочисленные островки чаще были безлюдны, но в отдалении высились замки, дворцы и церкви. За Ланже Луара соединилась с полноводной, медлительной Вьенной. Теперь она стала шире, прямее, мели встречались все реже и реже. После Сомюра и бесчисленных островов Ле-Пон-де-Се к ней присоединилась еще более полноводная Майенна, и река окончательно утратила своеобразие, с которым они успели сродниться. Она стала глубже, медлительнее, и впервые они увидели успехи в речном сообщении — выше по течению им часто встречались следы неудавшихся прожектов Бонапарта.