Капитан Хорнблауэр

Он снова шагнул к письменному столу, вынул свой экземпляр вахтенного расписания — над этой бумагой они с Бушем промучились почти целую ночь. Успешное управление судном в условиях нехватки людей зависит главным образом от этого документа: знающих людей надо расставить в узловых точках, новичков равномерно распределить вокруг — пусть набираются опыта — но так, чтобы не чинили помех в работе. Фор-марс, грот-марс, бизань-марс, полубак и ют; обязанности каждого человека расписаны, при любом из тысячи возможных маневров, в непогоду и в вёдро, средь бела дня или в ночи он без промедления займет свой пост, в точности зная, что ему делать. Знает он и свое место у пушки под командованием дивизионного офицера.

Хорнблауэр еще раз пробежал глазами вахтенное расписание. Удовлетворительно — пока. То была стабильность карточного домика — на первый взгляд все устойчиво, но малейшее изменение — и он рассыпался. Потери в бою или болезни мгновенно разрушат стройную систему. Хорнблауэр зашвырнул вахтенное расписание в стол — он вспомнил, что и без болезней каждые десять дней на корабле умирает матрос — от несчастных случаев и естественных причин только, не беря в расчет неприятельские действия. К счастью, умирать будут главным образом необстрелянные новички.

Хорнблауэр навострил уши. Сверху доносились хриплые приказания, свист боцманских дудок, дружный топот матросов — втаскивали на борт барказ. Уже некоторое время он слышал странный звук, непохожий на визг шкивов в блоках. Он не сразу понял, что визжат свиньи — его и кают-компании. Их наконец-то поднимали на борт. Он различал также овечье блеянье и петушиное «кукареку», сопровождаемое взрывами хохота. Он петуха не покупал, только кур, значит, это чей-то еще, кают-компанейский или мичманов.

Кто-то заколотил в дверь, Хорнблауэр схватил бумаги и плюхнулся на стул — не дай Бог увидят, что он с волнением ожидает отплытия.

— Войдите, — рявкнул он. В дверь просунулось перепуганное личико — то был Лонгли, племянник Джерарда, он впервые выходил в море.

— Мистер Буш говорит, только что кончили загружать припасы, сэр, — выговорил он тонким голосом.

Хорнблауэр, силясь не улыбнуться, с ледяным безразличием созерцал перепуганного мальца.

— Очень хорошо, — проворчал он и уткнулся в бумаги.

— Да, сэр, — после секундного колебания сказал мальчик, закрывая дверь.

— Мистер Лонгли! — взревел Хорнблауэр.

Детское лицо, еще более напуганное, снова возникло в двери.

— Заходите, юноша, — сказал Хорнблауэр сурово. — Заходите и встаньте смирно. Что вы сказали последним?

— Э… сэр… я сказал… мистер Буш…

— Ничего подобного. Что вы сказали последним?

Детское лицо сморщилось от натуги и тут же разгладилось — Лонгли понял, о чем его спрашивают.

— Я сказал «да, сэр», — произнес он фальцетом.

— А что должны были сказать?

— «Есть, сэр».

— Верно, очень хорошо.

— Есть, сэр.

Мальчик сообразителен и не теряет головы от страха. Если он научится управлять матросами, из него выйдет толковый уорент-офицер. Хорнблауэр убрал бумаги и запер ящик, еще несколько раз прошелся по каюте, выдерживая приличную паузу, и, наконец, поднялся на шканцы.

— Ставьте паруса, как будете готовы, мистер Буш, — сказал он.

— Полегче с горденями, эй вы… вы…

Даже Буш дошел до той кондиции, когда брань не облегчает сердце. Корабль выглядит ужасающе, палубы грязны, команда валится с ног. Хорнблауэр, сцепив руки за спиной, тщательно изображал олимпийскую невозмутимость. По приказу «все наверх паруса ставить» унтер-офицеры погнали по местам отупевших от усталости матросов. Сэвидж, старший мичман, возмужавший у Хорнблауэра на глазах, криками подгонял готовую команду к фалам грот-марселя. Сэвидж был бледен, глаза его налились кровью — ночной кутеж в каком-то плимутском притоне не прошел ему даром. Крича, он прикладывал руку к затылку — шум явно его терзал. Хорнблауэр улыбнулся — несколько дней в море выветрят из юноши всякие следы попойки.

— Ютовый старшина! — хрипло орал Сэвидж. — Почему готовая команда еще не на корме?! Живее, ребята, живее! Разобрать фалы грот-марселя! Эй, старшина судовой полиции! Пошлите на корму бездельников! Эй, оглохли, что ли?!

Рядом с Хорнблауэром по бизань-вантам побежал, увлекая за собой матросов, боцманмат. Юный Лонгли на секунду замер, провожая его взглядом, потом скорчил решительную мину, прыгнул на выбленки и полез вверх. Хорнблауэр подметил быструю смену чувств — сперва Лонгли испугался высоты, потом мужественно решил, что влезет везде, куда отваживаются влезть другие. Из этого мальчика будет толк.

Буш глядел на часы и с досадой жаловался штурману:

— Девять минут уже! Только поглядите на них. Пехотинцы и те больше похожи на моряков!

Морские пехотинцы дальше на корме тянули крюйс-фалы, выстукивая по палубе башмаками. Они работали, как солдаты, с солдатской выправкой, словно на учениях. Моряков это всегда забавляло, но не приходится отрицать, что сейчас от пехотинцев действительно больше проку.