Капитан Коко и Зеленое Стеклышко

Если верить чудесам,
То Антарктикой когда-то
Правил честный император
По прозванью Только-Сам!
Очень вежлив,
Очень важен,
Соблюдая строгий тон,
В модном фраке цвета сажи
Выходил к вельможам он.
В ослепительной манишке
Император щеголял…
Но — и всё!
В другом излишка
Ни себе и ни сынишке
Он ни в чём не позволял.
И бездельничать не мог он!
Выйдут слуги по утрам
Снег расчистить за порогом —
Он кричит:
«Нет, нет! Я сам!»
На обед дворцовый повар
Тушит рыбное рагу —
Император вновь:
«Ну что вы!
Я кухарить сам могу!»
И спешит на побережье,
И, забыв про модный фрак,
Удит рыбу там прилежно,
Как совсем простой рыбак.
А потом на кухне гладит
Фрак горячим утюгом,
А потом шагает в садик
За наследником-сынком…
И, конечно, все вельможи
Возмущались:
«Это что же?
Господа! Ну как же так?
До чего правитель дожил!
Слуг нисколько не тревожит
Не иначе он дурак!
Нет,
С правителем таким
Жить мы больше не хотим!»
И вельможи
Ночью
Тайно
К императору вошли
И беднягу взяли в спальне
И на лёд поволокли.
Притащили,
Отыскали
Пострашнее глубину,
Раскачали
И сказали:
«Блямс!
Тони!
Иди ко дну!
Утопай в пучине… Вот как!
Нам не жаль тебя!»
Но… ах!
Император, словно пробка,
Всплыл в бушующих волнах!
Окунуться только рад он,
Рад поплавать между льдин —
Потому что император,
Этот чудный император,
Был, друзья мои,
Пин!
Гвин!
Настоящий,
Работящий
Чернохвостенький Пингвин!

— Ну-у! Неужели пингвин! — обрадовался петух. — А что он сделал потом? Как рассчитался с вельможами?

— Да рассчитываться и не пришлось. Вельможи так всполошились, так застучали от злости сапогами, что льдина треснула, и они — буль-буль! — друг за дружкой пошли на дно.

— А император?

— А император остался жить-поживать, рыбку ловить да сынка растить!

— А потом?

— Потом, когда у него появились внучата, каждому из них было дано прекрасное имя — Императорский Пингвин. В честь дедушки. Вот и вся наша история…

— История — хоть куда! Но почему вы держите её в секрете?

— Да просто потому, что нам неизвестно, все ли вельможи — ночные заговорщики потонули. Ведь если кто-то из них выплыл, то рано или поздно, а нам навредит. Мы очень этого боимся. Вот и с капитаном Коко вышла неприятность только потому, что его приняли за вельможу.

— Какой я вельможа! — сразу встопорщился петух. — Я не менее честный, чем ваш работящий дедушка! А то, что ищу Валяй-Форси, так это ещё ничего не значит. Бездельничать там я не собираюсь. Погуляю денька три — и стану учить тамошних петухов собирать гусениц с капусты в огородах…

Но Императорский Пингвин ещё раз извинился, и Коко утешился.

А я пообещал, что никто их секретной истории не узнает; ну разве что ребятишки в Стране Моего Детства, а они-то пингвинов не обидят.

И вот настало утро, а с ним приплыли Синие Киты. Они гулко шлёпали могучими хвостами, пыхтели, как пароходы, и были на самом деле синими.

Один из китов сразу согласился доставить нас к берегам Самой Жаркой Страны.

— Где-то там, — пропыхтел он, — плавает моя мама. Я давно хотел повидать её.

И мы сразу подумали, какой величины должна быть у него эта мама, когда он сам-то не меньше хорошей баржи.

Но, по правде говоря, нас это касалось не очень, и лишних вопросов киту мы задавать не стали, а немедленно принялись готовиться к новому путешествию.

Размотав клубок шпагата, я сделал упряжь, похожую на громадную узду с поводьями. Узду я накинул на кита, а поводья привязал к сундуку.

Кит из дырки во лбу выпустил фонтан, шевельнул хвостом, поводья натянулись — и мы отчалили от холодных, но гостеприимных берегов Антарктиды.

Пингвины провожали нас до самых дальних айсбергов, а затем мы втроём вышли в пустынный, открытый океан.

Глава девятая МАЛИНОВАЯ ЛОШАДЬ И САМАЯ ЖАРКАЯ СТРАНА