Капитан Магу. Палканский дебют

Щелкнув крышкой, Алекс взглянул на часы.

– Пять минут. Как думаешь, Горанович, купились османийцы?

– Все может быть, – напустил туману себриец.

– А почему ими командует только тегмен? Неужели никого повыше званием не нашлось?

– Те, кто выше, уже сбежали, – усмехнулся проводник.

Да, этому Йылмазу не позавидуешь. Удержит хотя бы часть города, всю славу начальство захапает себе, не удержит – будет кругом виноват.

– Время!

Свое появление первая граната возвестила заунывным свистом. Гах!!! Трубка была поставлена с замедлением, разметав рыжую черепицу крыши, граната глухо рванула внутри. За первой последовала вторая, третья…

– Сдаются! Сдаются, господин капитан!

После взрыва четвертой гранаты в окне церкви опять появилась белая тряпка, но прежде, чем капитан Осигов заметил ее, батарея успела сделать еще два выстрела и оба раза попасть. Когда стрельба вторично стихла, капитан вновь отправился на переговоры.

– Надеюсь, на этот раз тегмен Йылмаз будет более сговорчивым.

Вместо тегмена на переговоры заявились сразу четыре османийских унтера. На вопрос, куда подевался их командир, самый старший из них ответил:

– К величайшему сожалению, храбрец Йылмаз погиб от взрыва вашей гранаты. От самой первой.

«От гранаты он погиб! Как же! Сами, небось, и зарезали несговорчивого дурака, чтобы свои шкуры спасти». Вслух Алекс произнес абсолютно другие слова:

– Очень жаль тегмена Йылмаза, храбрый был офицер.

Выслушав перевод Горановича, все четыре унтера состроили скорбные рожи и дружно закивали головами, будто болванчики, что-то лопоча при этом.

– Что они говорят?

– Говорят, что тоже сожалеют, – перевел проводник, – и просят вашего разрешения забрать с собой его тело, чтобы передать родственникам для погребения.

«Боятся, сволочи, что кто-нибудь вместо осколочных ранений увидит ножевые. Потому и увезти хотят, чтобы прикопать втихаря где-нибудь подальше от посторонних глаз». Алекс великодушно махнул рукой.

– Пусть увозят. Что еще?

– А еще просят выпустить их с оружием и дать им три часа на…

– Тридцать минут!

Алекс буквально взорвался от возмущения. За три часа эти вояки ограбят горожан до последней нитки, изнасилуют всех, кого можно, и убьют тех, кто для этого окажется непригоден. Не на того нарвались!

– Переведи им, только очень точно переведи, каждое слово, чтобы потом не говорили, будто я их не предупреждал! Того аскера, который через полчаса останется в Оломуце, утоплю в Сдарке. Найду место поглубже и там утоплю! Увижу, что начнете обижать местных себрийцев – прикажу возобновить обстрел! Все поняли?

Видимо, перевод Горановича оказался достаточно точным, османийцы не только закивали своими башками, но и заметно переломили спины. И остались стоять на месте.

– Что еще?

– У них очень много раненых и мало транспорта, всех не вывезти.

– Пусть оставляют, – пожал плечами Алекс, – потом пришлют за ними санитарный обоз. Мы даже не будем брать их в плен.

– Они опасаются, что городские жители перережут их сразу, как только Олумоц будет сдан вам.

– М-да, любят их здесь очень, – поморщился Алекс. – Хорошо, я гарантирую им жизнь. Слова руоссийского офицера им будет достаточно?

Выслушав перевод Горановича, османийцы залопотали между собой еще оживленнее, потом пришли к какому-то консенсусу.

– О, да, – перевел их ответ себриец, – господин капитан очень убедительно доказал, что умеет держать свое слово.

Еще ниже согнувшись, османийцы попятились задом и в какой-то момент будто растворились в воздухе. Сразу же после их исчезновения в левобережной части Олумоца началась лихорадочная суета. Когда Алекс увидел, сколько синих мундиров высыпало на улицы, ему чуть плохо не стало. Его счастье, что османийцы не догадывались, сколько снарядов осталось на батарее капитана Осигова.

Как бы то ни было, данное османийцам слово офицера следовало держать. Взяв третий взвод своей роты и Горановича, капитан Магу направился на поиски госпиталя, поскольку спросить было не у кого. Нацепили на штык белую тряпку и пошли по самой широкой из имевшихся улиц.

– Стой!

Алекс схватил за рукав османийского аскера, выскочившего из-за угла буквально под ноги капитану. Винтовка висела у него за спиной, поверх винтовки через правое плечо висел тюк, снизу в тюк намертво вцепилась пожилая растрепанная визжащая пожилая себрийка, которую аскер тащил вместе с тюком.

– Переведи ему, пусть отдаст.

Выслушав перевод Горановича, аскер злобно зыркнул на руоссийского офицера, столь беспардонно лишавшего его законной добычи, но мрачные лица стоявших за капитаном солдат, еще не остывших от недавнего боя, помогли принять благоразумное решение. Османиец выпустил тюк, который был подхвачен себрийкой, тут же юркнувшей обратно за угол. Остальные аскеры, бывшие неподалеку, не выказали никакого желания вмешаться или хоть как-то помочь своему товарищу. Ну, не повезло, без добычи остался, бывает. Судьба. В следующий раз повезет. Может быть.

– Где госпиталь?

Объяснения аскера капитана не удовлетворили, и он принял решение, окончательно лишавшее беднягу возможности поучаствовать в экспроприации имущества олумоцких обывателей.

– Показывай дорогу.