Капитан. Наследник империи

– В Педженте, в Педженте, – вздохнул Немец, сдержанно оценивая обстановку. Он намеревался пройти сборище так, чтобы не слишком светиться перед настоящими полицаями, но и не попасть дуриком под раздачу от митингующих.

Ленивые патрули на Воскресенке внимания на них не обращали – больше высматривали, кого бы выдернуть из толпы. Предстояло пройти внешний кордон. Перед выходом в «БээР» Немец чисто выбрился; теперь оставалось надеяться, что в нахлобученной на самые брови форменной ушанке его разрекламированная внешность окажется не такой приметной.

Как сказал бы Кави – «увы».

У грязного ППСного «бобика» с ноги на ногу топтался скучающий лейтенант. Сперва он только скользнул по двум сослуживцам рассеянным взглядом, с недоумением задержавшись на Пагди. Потом посмотрел пристальнее, в лицо капитану. Потом безразлично отвернулся.

Отвернулся очень безразлично.

И постукивать себя палкой по бедру перестал.

Бугаенко что-то почувствовал и тоже напрягся, вопросительно посматривая на капитана.

Ладно, подумал капитан, зато не скучно.

– Здорово, Смирнов! – забубнил Немец, шагая прямо к полицаю и выпучивая глаза. – Вам суточные выдали? И нам нет, прикинь? Ты когда тут? Ты как хочешь, а мы с Бугаём щас к полкану. Давай с нами? Вам же тоже не выдали?..

Зачарованный нехитрым «цыганским гипнозом», лейтенант машинально отступил на шаг назад, за машину – только для того, чтобы тут же пропустить прямой в подбородок. Место было хорошее: высокие полицайские машины стояли в ряд, перекрывая сектора обзора.

Но не везёт – значит, не везёт.

Во-первых, челюсть у лейтенанта оказалась чугунная: от поставленного капитанского удара поплыть-то поплыл, а в осадок не выпал – и даже что-то замычал, вскидывая к лицу полусжатые кулаки.

Во-вторых, всё-таки заметили. Заржали и заулюлюкали.

Прежде чем веселящиеся ОПОНовцы успели сообразить, что происходящее не может быть объяснено простой дракой двух полицаев, капитан приложил одну руку к груди, развернулся на пятках и, указывая мечом куда-то в сторону Александровского сада, заорал:

– Двое! Флаги, холодняк!

Рефлексы… ОПОН как ветром сдуло.

Бугаенко смотрел на происходящее разинув рот. Капитан подцепил его под локоть и выволок из-за машины, к митингующим.

Волнение докатилось уже и до внутреннего кольца: сотрудники суетились и переговаривались по рациям, но машинально смотрели всё-таки на толпу. Капитан наклонил голову пониже и увлёк сержанта за собой, неназойливо прикрываясь от ненужных взглядов его по-прежнему вялой тушкой.

Сзади кричали и матерились бегущие ОПОНовцы, топали тяжёлые рифлёные подошвы.

Они почти вклинились в толпу, когда какая-то сутулая полицайская спина – явно случайно – перегородила им путь.

– Стоять! – заорали сзади.

Немец знал, что кричат-то не им, но тут же почувствовал, как напрягся Бугаенко. Прежде чем капитан успел отреагировать, внезапно набравшийся духовитости сержант рванулся вперёд и, ухватив сослуживца за плечо, полуразвернул полицая к себе, одновременно прячась за ним и оттаскивая в сторону.

– Это он! – завопил Бугаенко, указывая на Немца. – Это!..

«Дурак», – с оттяжкой подумал капитан, вытряхивая из ушей собственную фамилию. Теперь он оказался в центре внимания. Притихшая было толпа раскрывалась ему навстречу, начинала роптать. Обострившимся, почти эльфийским слухом капитан ловил знакомые оружейные звуки.

– Стоять! – заорали сзади. Вот теперь уже адресно. – Руки за голову, мордой в пол!

«Простите, ребята», – подумал капитан, пригибаясь и противолодочным зигзагом ныряя в толпу митингующих. Если щас стрелять начнут… ну да вы тут все за свободу митингуете, а за свободу-то и пулю словить не жалко.

Это, конечно, подлая всплыла мыслишка, животная – но выхода не было. Несмотря на огрехи планирования и подготовки, операцию следовало вытягивать, и, когда полицаи первого кордона вломились за ним в толпу, он, по-прежнему пригибаясь, запустил руку в карман бушлата и, резким движением разрывая ткань мешочка, вычерпнул полную горсть камней.

– Алмазы! – заорал он дурным голосом, жестом сумасшедшего сеятеля расшвыривая драгоценности вокруг себя. – Бриллианты из Якутии! Налетай! Алмазы! За демократию!

К тому моменту, как в дело пошло содержимое второго мешочка, на Манежке бушевала настоящая битва.

«Булыжник – оружие пролетариата», – с удовольствием подумал капитан, поднимая руку. К тротуару тут же вильнула машина – на удивление приличный «японец».

– На Куусинена? – спросил Немец, наклоняясь к приоткрытому окну.

Пуля ударила его в левую лопатку.

Он сполз по капоту, пытаясь вытерпеть слепящую боль и перекатиться хотя бы на бок. Сломанное зеркало повисло на разноцветных проводках.

Второй выстрел перебил позвоночник чуть ниже пушистого воротника.

* * *

– Вот так я и вернулся, – сказал капитан, отщипывая ещё ломоть сыра. – Говоришь, спички не нужны вам?

Глава 11. Снова Скрябин

– Правильно, – подтвердил сударь капитан, – только тут вот какая штука: меч-то у меня выбило ещё первым попаданием. Я его в левой руке держал, а когда в спину зацепило…

Кави придержал коня.