Капитан. Наследник империи

В чём оказалась причина? Сур весть… В иные моменты думалось Кави, что младший уступил ему сие поприще ровно так же, как сам он отдавал первенство Немцу — душой принимая вящую приспособленность человека к главенству. Однако дела сердечные суть состязание отнюдь не того свойства, где следует уступать, кому бы то ни было и что бы то ни было.

— А я думаю, капитан вообще никому в бою не уступит. Может, даже оркам.

— Кави, — с улыбкой сказал старший, — легенды о непобедимости орков в рукопашной сильно преувеличены.

— Самими орками, — заметил Дурта, тонкими ломтями нарезая шашаку.

— Самими орками, — согласно развёл ушами эльф, — «элемент пропаганды», если угодно. Я, помнится, не единожды сходился с ними в бою и, как легко заметить, жив-здоров.

— Из лука не считается, — сказал юный тумул, ковыряя пяткой влажный песок. — Вот если б на мечах…

— На мечах, Кави, на мечах. Пагди — забыл?

— А… да, точно. Милосердная память… накинула полог забвения. А без меча?

Старший укоризненно уставился на младшего:

— Воистину!.. иной раз складывается у меня впечатление…

— Импрессия! — важно вставил младший, откровенно радуясь возможности блеснуть выученным словечком.

— О да, ещё какая!..

— В безоружном бою орки непобедимы, — сказал Дурта. Последнее время Кави начинало мниться, будто достойный мудрец несколько даже и раскаивается в успехе своих педагогических дерзаний. — Это правда. Или же почти непобедимы.

— О да, но только лишь за счёт выдающихся физических кондиций — именно боевое мастерство у степных племён развито всё ж таки относительно слабо.

- «Кондиций»? А это что это за слово вообще?

— Значит, шкура слишком толстая, — пояснил Дурта. — С такой кондицией и мастерства никакого не надо, я прав ли?

— Как сказать… — уклонился от прямого ответа старший эльф. — Ежели вспомнить, к примеру, то своеобычное оружие, возможности коего демонстрирует сударь капитан…

— А он сам по себе оружие, имп… имманентное вообще.

И в это самое мгновение, когда старший Кави, окончательно утрачивая умиротворённость, собрался было потребовать от своей младшей вариации прекратить использовать слова, смысла которых юный эльф объяснить пока не в состоянии — иначе говоря, прекратиться ругаться…

За тонким пологом, прикрывавшим вход в пещеру, послышался негромкий хлопок, затем отборнейшая ругань и наконец звук, какой издаёт довольно крупное человеческое тело при падении в холодную воду.

Сударь капитан отогревался у костра. Рядом же, растянутые на палках, сохли его одежды.

— Почему туда всегда посуху, — вяло пробормотал Немец, отхлёбывая из тыквы, — а как обратно — так обязательно в воду?..

Шутейный тон его нисколько не обманывал Кави. Ситуация, правду молвить, сложилась препаршивая.

Всего прежде, сударь капитан вернулся вовсе без сулёного волшебного снадобья от чумы. На той стороне ожидала его засада, и засада такого изрядного свойства, что даже бывалый Немец не смог обратить предначертанное поражение в очередную победу.

— Да нет, я понял-то всё сразу, — объяснил он весьма откровенно, — просто думал — вдруг они на приманку хоть чуток таблеток захватили. Контрольная закупка, всё такое. Мало ли.

Увы; будто бы огромная, больше капитановой «коробочки» грузовая телега осталась на той стороне.

Как и Пагди.

И это последнее обстоятельство было воистину многажды большей трагедией, ибо вместе с Пагди исчезла самая возможность добыть столь необходимое Варте снадобье.

Кави всполошился сразу, едва лишь друзья ринулись из пещеры навстречу знакомому голосу, едва лишь сделалось видно, что терзаемый в объятиях, мокрый сударь капитан лишился меча.

— Кави! — поспешно обратился он к младшему, — немедля ищи меч! пока не унесло его течением.

К чести юного тумула, тот, нимало не обинуясь, ринулся было в воду — затем лишь, чтоб оказаться пойманным за розовое острое ухо.

— Стой, — мрачно сказал сударь капитан, — нет меча.

Остаток вечера прошёл… сперва в тягостном молчании; затем во всё более жарком поиске выхода из сложившейся бедовой диспозиции; наконец — наново в молчании. Немец, впрочем, в основном отмалчивался — то ли имел особые планы на будущее, то ли, напротив, никаких планов не имел и потому особенно остро переживал свой крах.

Кави склонялся к последнему — ибо без Пагди…

О суры! Эльф с неприязнью к себе самому чувствовал, что в присутствии сударя капитана снова утрачивает какую бы то ни было тягу к самостоятельной борьбе.

— Ладно, — сказал наконец капитан, делая последний глоток мадьи, — в этот раз я крепко подмёрз. Пойду спать. Молодого в караул не ставь, сам знаешь.

Правду молвить, юный эльф в последнее время сделался много ответственней и уж не позволил бы себе заснуть на посту… впрочем, Немец как всегда был прав.

Хотя так и не объяснил причин, согласно которым надлежало им укрываться в этой пещере.

Друзья досиживали у вяло иссякающего огня. И Дурта, и сам Кави испытывали такое оскудение духа, что даже и не пресекли притязаний юного эльфа на тыкву с остатками мадьи. Сказаться сие обстоятельство не замедлило.